При виде прилавка с лотками свежих морепродуктов разбегаются глаза. Тут и осьминожки (кат. chipirones), и сардины, и разные молюски (berberechos, tallarinas), и мелкие ребёшки (кат. chanquetes), и креветки (исп. gambas) с омарами (исп. cigalas), и самая разная рыба – дорада (исп. dorada), морской судак (исп. lubina), мерлан (исп. merluza). Все кажется таким вкусным, поэтому мы с Паолой заказываем каждого блюда понемногу, плюс по супу из морского чёрта (исп. sopa de rape). Хосете, племянник Паолы, начинает хныкать, говорит, что он рыбу не любит и вообще хочет обедать дома, но мы, эгоистичные взрослые, говорим, что нечего ныть – всё уже решено. Тогда он в духе поколения XXL просит картошку фри и на том успокаивается. Все морепродукты свежие, вообще эта часть ресторана выглядит как рынок или рыбный отдел супермаркета. Выбранные нами вкуснятины взвешивают, заворачивают в бумажные пакетики и уносят на кухню. “Стол номер шесть!” – сообщает нам продавщица-барменша. У другого прилавка мы расплачиваемся и пока получаем только воду. Место находится в Эйшампле, недалеко от площади Тетуан, но есть и другие подобные ресторанчики морских продуктов (исп. marisquerías), например, из сети La Paradeta в районах Сантс, Борн и Саграда Фамилия. Внутри ресторанчик обставлен очень скромно. Из оформления только модели кораблей на стенах, сети, аквариум с крабами и прочая морская тематика. Атмосфера немного как в обычной столовке – здесь это не главное.
– Стол номер три! Номер семь! Номер четыре! – объявляют с кухни по радио.
Люди спешат к окошку, оттуда им передают свежеприготовленные морепродукты. Вскоре очередь доходит и до нас. При озвучивании нашего номера я вздрагиваю, подскакиваю на месте и опрокидываю минералку. Вода разливается по всему столу. Пока Паола, морщась, промакивает её салфеткой, я, подгоняемый голодом, спешу к окошку и забираю две тарелки супа с чёртом. Суп оказывается чертовcки хорош. Поскольку Хосете ещё маленький и толком не знает вкус рыбы, мы обманом скармливаем ему немного. Но, как выясняется после, обманываем мы себя, поскольку картошку он уже есть не будет. Нас вызывают ещё несколько раз. Сардины, осьминожки с рыбёшками – всё жареное, но тоже невероятно вкусное. Только молюски приготовлены на пару – на тарелке я сооружаю из их панцирей целый морской городок с башнями и стенами. После обеда меня переполняет ощущение чрезвычайной сытости с оттенком вины перед самим собой, поскольку жареное не очень-то полезно, но чистое удовлетворение от вкусной еды в итоге поглощает все оттенки. Обед выходит в 18 евро на человека, что с учётом объёмов и качества съеденного для Барселоны приемлемо. Мы выходим на улицу, декабрьская прохлада нам уже не страшна. На холодно-голубом небе светит яркое барселонское солнце. Жмуря глаза, я поднимаю к нему лицо. Глубоко вдыхаю едва уловимый вкус моря. Расплываюсь в улыбке.

еда, рестораны, улица

(продолжение, начало здесь) Толпа, направляясь вниз по Брюк, размахивала яркими флагами и броскими транспарантами. Анархисты, коммунисты, каталонские сепратисты с радостными и решительными лицами – всех объединяла солидарная ненависть к правительству. Кое-кто тянул за собой ребёнка, у кого не было ребёнка – катил рядом велосипед. Они дудели, свистели, выкрикивали лозунги, взрывали рождественские петарды. Самый популярный транспарант – ножницы, вписанные в красный круг запрещающего дорожного знака. Бастующие – в большинстве своём молодёжь – припанкованная, прихипованная, совсем немного пенсионеров и ещё меньше людей среднего поколения. Кто-то из манифестантов и правда пострадал от правительства, которое нагло урезало зарплаты и льготы в попытке решить финансовые проблемы за счёт бедных. Верю, что таких было много. Но у самых скандальных зазывал всё же были лица бездельников, негодующих от того, что халява кончается, и им придётся что-то делать в своей жизни. И это портило всю картину. Замызганные одежды, рты с косячками в зубах, щёки слегка оплывшие от чрезмерного потребления “Xibeca”, глаза, в которых лично мне читалось: “Испания в жопе, и мы загоним её туда по самое говно.” В воздухе висел духан алкоголя и марихуаны, погружая ночь в атмосферу праздника и обидной несерьезности. Примкнуть к колонне мне не захотелось. Я просочился через толпу и попытался уйти с Брюк в сторону. Рядом раздались громкие хлопки. Проезд по спасительной Гран Бие перекрывали тёмно-синие фургоны “Mossos d’esquadra” с угрожающими мигалками. Тротуар перекрывала цепь спецназовцев в броне и с дубинками. Я упёрся в прозрачный щит одного из них. С переполненной людьми улицы меня не выпустили. Тогда я пошёл вверх по Брюк – против течения. Толпа сгущалась. Особенно активные группы долбили в бубены и распевали песни народного гнева. По дороге я обнаружил пару загаженных и изрисованных банкоматов. Рядом с ними красовались серпы и молоты, надписи “Lladres, lladres vosaltres sou els!” (кат. “Воры, воры вы!”), “Estafadores” (жулики), “¡Stop desahucios!” (исп. “Прекратить выселения!”), “Vaga general”, “Socialisme”. На некоторых транспарантах красовалась голова Рахоя, которой отрезают шею злосчастными ножницами. На примыкающих к Брюк улицах колонна с двух сторон была зажата полицейскискими фургонами – шаг вправо или влево и получишь дубинкой по дудке. Я шёл вверх до улицы Валенсия. Там колонна иссякала. За ней хищно кралось с десяток полицейских фургонов, мигающих сине-красными огнями, набитых “mossos”, каталонским спецназом, готовым выскочить по первому сигналу и разогнать толпу. Выйти из колонны было большим облегчением. Я вдохнул посвежевший ночной воздух и в свете фонарей потелепал в сторону дома. Вне зон, охваченных забастовкой, люди жили обычной жизнью – неторопливо ужинали в уличных ресторанах, покупали продукты в пакистанских магазинчиках, стриглись в китайских парикмахерских. Диагональ, однако, была частично перекрыта. Пешеходы сновали там необычайно оживлённо, особенно при приближении к Пассейж де Грасия. Там на площади-перекрёстке со стеллой развернулся настоящий “день пива”, по крайней мере так карикатурно это выглядело. По площади разъезжал грузовичок с транспарантами, из колонок лился разухабистый испанский рок. Молодежь тусила и оживлённо покрикивала протесты. Я шёл и шёл через всю Барселону. Прогулка отогнала усталость. Хотя я и не отказался работать в день забастовки, исторический момент испанского кризиса я всё же не упустил и воочию лицезрел могучие народные протесты.

испанцы, события, улица

Для моего друга Антона всеобщая забастовка началась ещё в ночь накануне 14 ноября. Живёт он прямо бок о бок со зданием одной из городских администраций. Когда часы на площади пробили полночь, к администрации подтянулась молодёжь с пивом и принялась орать:
– Вага! Вага! Вага женераль! (кат. Забастовка, забастовка, всеобщая забастовка!)
На следующий день он делился со мной впечатлениями:
– Не понимаю я этих крикунов… Ночью в здании администрации ни души. Кому они это орут? Зачем жгут мусор? Только соседей нервируют. После таких выходок мне что-то ни фига не хочется примыкать к их движению…
Встретились мы с Антоном на работе. В нашей компании в день всеобщей забастовки работали все. Шеф сказал: “Кто хочет бастовать, никаких вопросов. Только предупредите заранее. День этот, само собой, вам тогда не оплатится.”
Лично я к действиям правительства Рахоя отношусь отрицательно. Однако, я не видел, как моё непосещение работы в тот день что-либо изменит в масштабах страны, зато чётко представлял, как это повредит компании. Мы как раз находились в очередной фазе релиза сайта, дела шли из рук вон плохо, мне нужно было фиксить много багов. Паола с утра, смеясь, обозвала меня “esquirol” (исп. штрейхбрехер). Отметив её ремарку, я в целях безопасности оделся как можно более по-пролетарски – в кеды, джинсы и спортивную курточку с капюшоном. Отправился я на работу пораньше, поскольку движение транспорта было серьезно сокращено. На улице оказалось неожиданно много народу. Все куда-то привычно спешили и тоже подозрительно смахивали на гнусных “эскиролей”. Впрочем день всё же выделялся из привычных будней – автобус был заполнен лишь на треть обычного, а над городом непрестанно кружили вертолёты.
По иронии судьбы я вкалывал в день забастовки по полной. В качестве благодарности лояльным сотрудникам шеф заказал на всех шикарные пиццы со всевозможными начинками (Серхио отличился и попросил шоколадную). Мы устроили получасовой пир в офисе. Потом продолжили вкалывать. Я даже на тренировку не пошёл, всё пытался завершить чёртов релиз.
Когда я вышел на улицу, было уже темно. Прохладный воздух заполнил мои ноздри. Вдалеке слышался вой сирен. В чёрном небе неугомонно жужжали вертолёты, за ними можно было проследить по моргающим огонькам. Я дошёл до площади Тетуан. Центральный проспект, Гран Бия, был перекрыт, поэтому на автобус рассчитывать не приходилось. Не торопясь, я двинулся в сторону Пассейж де Грасия, где на пересечении с улицей Брюк… попал в самое жерло глобальной забастовки. (продолжение в среду)

офис, события, улица

Последнее время небо зачастую серое, вот-вот глядишь и начнёт накрапывать дождь. Уже полмесяца, как я расчехлил обогреватель. На улице всё ещё тепло, можно ходить в пиджачке, в метро и автобусах так вообще жарко, а дома дрогнешь. В окна задувает, обогреватель постоянно не повключаешь — дорого, да и толку мало — отапливается лишь уголок вокруг. Батерей у меня после переезда нет. Утром из под одеяла вылезаю с трудом. Ума вечером жмётся на коленях, ночью спит в ногах, стараясь провалиться в какую-нибудь ямку одеяла поглубже.

Читать далее

погода, самокопание, улица

Прибегаю с утра на остановку. На табло горит: “Просим извинения за неудобства, по причине забастовки сокращено движение общественного транспорта”. Сообщение это в Барселоне стало привычным до тошноты. Правительство сокращает расходы на транспорт, урезает льготы и зарплаты, профсоюз транспортных рабочих негодует – расплачиваются за это простые граждане, которых кризис коснулся не меньше, чем других. Самое обидное, что начальники, которые сокращают льготы, автобусами очевидно не пользуются – у них личный транспорт… Движение общественного транспорта сокращается вполовину, когда в отдельные часы дня, когда на целый день, порой несколько дней подряд. Возникает ощущение непрекращающейся забастовки, привыкнуть к которой трудно. Каждый раз злишься, как впервые. “¿¿Otra vez?? ¡La puta huelga!” (исп. “Опять?? Ебучая забастовка!”) Если раньше, можно было уехать за пять минут, то теперь порой ждешь все пятнадцать. Причем не только автобус, но и поезд метро. На станциях Бисинг с утра все велосипеды разобраны – люди выкручиваются, как могут, лишь бы не опоздать на работу. Вечером в часы пик – как раз, когда мы с Антоном спешим на тренировку – барселонское метро забито не хуже московского. Никогда я не видел здесь столько народу. В дни забастовок в вагон нужно пропихиваться с локтями. Вечером после тренировки мы с Антоном на автобус зачастую уже не идём. Дохлый номер. Проще дотелепать до метро и пересесть на трамвиа… В ноябре ничего тоже хорошего не обещают. Транспортники угрожают проводить забастовки с 12 по 16, с 19 по 23 ноября во время выборных компаний.
Я понимаю, что даже в дни забастовок работа общественного транспорта в Барселоне куда как лучше, чем в других городах мира. Но, когда я сюда приехал, транспорт мне казался просто идеальным, я писал, как тут всё замечательно с автобусами, с метро, с бисинг. Теперь уже не всё так волшебно. Чем в глубже в кризис, тем хуже. Это беспокоит и настораживает.

кризис, транспорт, улица

Все складывалось как нельзя лучше. Последние практики перед экзаменом я рулил так, что даже мой придирчивый учитель, Антонио, довольно приговаривал “¡Sí, señor!”. Мне опять повезло: экзамен назначили в Педральбесе, а не в Побле сек. По совпадению, я сдавал вместе с Алехандро, с которым мы сдружились ещё во время прошлой попытки.

— Помнится, ты в сентябре хотел пересдавать, — сказал я ему.
— Они до сих пор мне не разрешали! — прошептал он. — Всё тянули деньги…

Читать далее

вождение, испанцы, улица

(продолжение, начало здесь) “Три часа ночи. Я подношу мокрое полотенце к глазу, распухшему от удара соском. Сижу с четырьмя немцами на пластиковых стульях на крыше под пляжным зонтиком, который мы пристроили на бетонном парапете. Моросит дождь.
– Хо-хо-хо, Роуль, ты уж пердон-нас, что мы тебя перепугали, – говорит Ганс, парень Анники, – уж и право, не хотели. Девчата тебя очень порекомендовали.
– Говорит, ты гут шпанец, – добавляет Стефан, парень Джудит. – Другим одно едва надо, а ты просто есть друг. Просто показать город с дома! Вот мы и вышел.
Ганс протягивает мне бутылку пива, и я не отказываюсь, это уже пятая за ночь.
– Пей-пей, а то переволновался тут в ожидании, – приговаривает Анника и ехидно подмигивает мне. – Наш баварский Hefeweizen лучше вашей Estrella?
– Estrella?! – восклицает, морщась, Стефан. – Урин!!
Я пожимаю плечами. Мне больше нравятся коктейли, но нет желания спорить. Вообще, сижу какой-то весь безжеланный. Действительно переволновался. Хочется расслабиться и насладиться компанией, без всяких задних мыслей. Вид ночной Барселоны к этому располагает.
– Ещё баварской колбаски? – интересуется у меня Джудит.
Я рассказываю немецким гостям о Барселоне, указывая то на одну, то на другую точку её “звёздной” карты. Про переулки Готик, трансвеститов Рамблас, ресторанчики Раваля, ночные клубы порта Олимпик и Барселонеты, террасы пятизвёздночных отелей, площади Грасии, дискотеки геометрически правильной Эйшамплы. Немцы делятся со мной историями о их родном Мюнхене, как оказывается, тоже довольно живом и молодёжном городе. Когда уже начинает светать, остаёмся только мы с Гансом.
– Ты ведь не думаешь, что я поверил в этот бред с “гут шпанец, просто друг”?
Я напрягаюсь и покрепче сжимаю бутылку. Ганс смеётся.
– Не печалься, – успокаивает он меня, похлопывая по плечу. – Я таким же до Анники был. Ненасытным… но вот, как сошлись мы, так никого больше не надо.
– Она да, что надо… – говорю я, потирая глаз.
– За неё хоть кому бошку оторву! – твёрдо заявляет Ганс, и потом добавляет помягче: – Но тебе нечего бояться. Ты безобидный…
И так мне тошно становится от этого его “безобидный”. Такое бессилие и импотенцию я чувствую, словно этим словом подытоживается всё моё неудавшееся сексуальное похождение, что я спешу проститься с Гансом и спускаюсь с крыши. До дома я бреду пешком. По дороге жалость к себе сжирает сама себя, в пустой от усталости голове крутится всего одна мысль – неплохие ребята эти немцы…”
Мы с Раулем допиваем свои коктейли, расплачиваемся и поднимаемся с мест. Жёлтыми огнями горят башни площади Испании, между ними вдали виднеются магические фонтаны и Музей искусства Каталонии.
– Я на той волне даже к Маше хотел вернуться, чтобы постоянное что-то начать, – подытожил Рауль и по-мальчишески задорно ухмыльнулся, – но потом подумал, какого чёрта? Мне только двадцать пять – ещё успеется!

каталонцы, немцы, отношения, улица, фантазия

(продолжение, начало здесь) “Делаю последний рывок до пятого этажа, но дверь в квартиру немок захлопывается у меня перед носом. Зато я вижу другую, обитую жестью и приоткрытую – на крышу. Выхожу на открытый воздух. На крыше рядами висит бельё, оно трепещет на ветру. Город ещё полон огней, но основные ориентиры уже потухли: чёрные пики Саграды Фамилии, мрачный фаллос Торре Агбар. Вдали у воды, словно притаившийся серый котяра – горб Монжуика. На море горит акулий плавник отеля Vela. Я крепко уцепляюсь за перила, закрываю глаза и, раздув ноздри, глубого вдыхаю фанки-дух ночной Барселоны. Сколько всего происходит там внизу сейчас. Тысячи ‘гири’ и местных плутают по переулкам Готика. Их поджидают арабы и ‘паки’ с доступной наркотой. Народ вываливается из баров Грасии, зажигает на дискотеках, развлекается в ‘клубах джентельменов‘, или просто в кругу друзей и подруг. Я же стою тут на крыше, как последний болван, в ожидании исполнения глупой сексуальной фантазии. Начинает моросить дождь. Ночная прохлада окончательно отрезвляет меня. Я сплёвываю в бетонную пропасть и, доследив падение плевка на проезжую часть, решительно разворачиваюсь к выходу. В дверном проёме вижу две фигуры. Слишком большие даже для моих немецких подруг. Фигуры, похоже, мужские и ничего хорошего не предвещающие.
– Ола! – выкрикивает одна из фигур, и обе тени быстро движутся на меня.
Для меня этот выкрик звучит похлеще ‘Зиг хайль!’ Я сдавленно бормочу “ходер…” и, пока не поздно, разбегаюсь и тараню головой зазор между двумя громилами. Мой блицкриг терпит нижайшее поражение – зазор оказывается слишком узким, и я рикошетом отлетаю на мокрое плиточное покрытие крыши. Парни от неожиданности не успевают даже схватить меня.
– Эспера! Эспера! (исп. Подожди, подожди!) – кричат один с сильным акцентом.
Но потомственный каталонский идальго Рауль Ферран Маркес Пети так позорно не сдаётся. На карачках я улепётываю в сторону белья, и скрываюсь за волнующейся на ветру ширмой простыней и цветных полотенец.
– Сомос амигос! Сомос амигос! (исп. Мы друзья, друзья!) – хрипят незнакомцы.
‘Как же, – думаю я, – друзья выискались. Раскрутят меня за ноги, да как запустят торпедой прямо в портал Милосердия шипастого собора на потеху другим гири.’
Парни осторожно пробираются ко мне, раздвигая руками мокрое бельё. Я шмыгаю носом, вытираю морось дождя на лице и подтягиваю к себе одну из посеревших простыней. При приближении врага накидываю простыню ему на голову и что есть мочи толкаю его к каменному парапету. В паре шагов возникает второй, он делает круглые глаза и вскидывает руки в немом изумлении. Я в нерешительности хватаю розовое махровое полотенце, как раз во время, чтобы отреагировать на атаку парня. Ловко отпрыгиваю в сторону, и словно искуссный торреадор, подставляю громиле мой импровизированный махровый “плащ”. Туша пробегает сквозь него, по-бычьи неуклюже разворачивается, и вот уже оба моих рассвирепевших врага на ногах и между нами никакой, даже тряпичной, преграды. Однако, проход к отступлению открыт. Я резко бросаюсь к чердачной двери, на ходу кидая назад истошное “Lo-o-о-osers!!” и со всей мочи… впечатываюсь лицом прямо в пышный бюст Анники, как раз материализовавшейся в дверном проёме.”
(продолжение в среду)

каталонцы, немцы, улица, фантазия

(продолжение, начало здесь) “В ‘чирингито’ мы отлично проводим время. Я сижу между немками, много шучу, они много смёются. Их мощные мясистые груди подрагивают от хохота, а я едва скрываю своё возбуждение. Смесь алкоголя, полумрака и эмбиента создают у меня ощущение гулкой нереальности происходящего. Меня захлёстывает эйфорией вседозволенности. Я приобнимаю немок за плечи и небрежным тоном говорю:
– А поедемте ко мне? Я вам такую сангрию забацаю, закачаетесь.
– Что, прямо втроем? – громко восклицает Анника.
На её возглас оборачивается пьяный англичанин, что повергает девушек в очередные смеховые конвульсии. Мне одолевает желание раздеть их прямо там на пляже на глазах у всех.
– Отличная идея! – подхватает Джудит тон подруги, закидывает мне ногу на колено и, облизнув пухлые губы, заговорщицки подмигивает мне.
– Я серьезно, – говорю я серьезным тоном.
Девушки переглядываются. Им стоит усилий понять, что я действительно не шучу.
– Знаешь, Раульчик, – говорит Анника, – подожди-ка нас здесь. Мы скоро, только дойдём до “баньо”.
Они шустро выскальзывают из моих объятий и оставляют меня одного. Англичанине за столиком напротив зубоскалят над моим фиаско. Я от них отворачиваюсь и пытаюсь сфокусировать взгляд на огоньках в чёрной морской дали. ‘Каталонский осёл! – укоряю я себя. – ‘Казались такими доступными…’ По ощущениям проходит целый час.
– Рау-у-ульчик… – вдруг раздаётся стерео-шёпот в оба уха.
Каждая из двух девушек кладёт мне подбородок на плечо.
– Мы согласны, – шепчет мне в левое ухо Анника.
– Но только к нам, – добавляет Джудит в правое. – У нас квартирка неподалёку.
В такси выясняется, что ‘квартирка’ у них аж на Саграда Фамилия. Меня садят на переднее сиденье, поэтому по дороге мне ничего не перепадает. Девицы громко хихикают, что-то там сзади ёрзают. Я то и дело кручу головой, ловлю краем глаза их влажные губы, декольте, обнажённые ноги. Тем же занимается и усатый, как таракан, водитель, и меня беспокоит, что живыми мы в обещанный мне рай – фантазию миллионов мужчин – не доедем. Но вот и обшарпанный дом. Узкая чуть ли не винтовая лестница с широким зазором посередине. Спортсменки, звонко смеясь и громко топая, устремляются вверх. Я бегу за ними, хватаюсь за перелила, тяжело дышу. Всё вращается, кружится передо мной. Этаже на третьем я слышу томный шёпот сверху. Задираю голову. Белокурые головки немок торчат из лестничного пролёта двумя этажами выше.
– Рау-у-ульчик… – шепчет Анника.
– Поднимайся на крышу, – шепчет Джудит. – Мы сейчас…”
(продолжение в понедельник)

каталонцы, немцы, отношения, улица, фантазия

Как-то мой каталонский приятель Рауль написал мне по Whatsup: “Ещё не вышел из gym? Могу тебя до дома добросить. Со мной такой казус приключился…” Я знал, что Рауль – болтут ещё тот, наверняка, кофе где-нибудь захочет попить по дороге, а у меня были другие планы на вечер. Но его “казус” звучал многообещающе…
– Ола! Я рядом колесил. Такое дело, тио, прям история для твоего блога!
Один глаз у него был слегка распухший и налитый кровью. В машине Рауль говорить не хотел. Пришлось ехать с ним в центр Аренас на площади Испании. Там на террасе с видом на ночной город Рауль поделился своими похождениями: “Представь картину. Октябрьская Барселона. Полпервого ночи. Пляж Нова Икария. На чёрном небе среди серых марлевых облаков жёлтый серп луны. Я развалился лежаке, потягиваю ‘Пинья Колада’ из трубочки. Пялюсь на спайку мрачного неба и серого моря на горизонте. Думаю, чего это меня сдуру потянуло на этот безлюдный осенний пляж… Лежу прямо, как есть, в одежде и в ботах. Причём даже так не жарко. Прежде чем ложиться, я стряхнул сконденсировавшиеся капельки воды с лежака, но на нём всё ещё сыро и прохладно. Дует свежий ветерок. Позади из кафешки-чирингито доносится гипнотизирующий эмбиент и пьяная английская речь с тяжёлым британским акцентом – джентельмены из Би-би-си расслабляются. Впереди на море в такт музыке моргают огоньки маяков. Оранжевый, белый, красный… Белый, оранжевый, красный… На самом пляже ни души. Он кажется широким и неуютным. Мрачно притягательным… Лежу я вот так, втыкаю в огоньки под музыку, когда на сцене появляются две грудастые феи с волейбольным мячиком.
– Ахцы мрды зихста нихт! Мруда грынц гронхон тох! – ласково переговариваются они, из чего я понимаю только, что залетели они в Барселону из Дойчляндии.
Крупные такие белокурые девахи, в коротких юбках, босоногие. Гарцуют по песку. Ляжки в свете фонарей белеют. Долбают по мячику будь здоров. Потихоньку я подтягиваю лежак в их сторону, чтобы получше насладиться зрелищем. Одна из девах замечает меня и бросает в мою сторону ничего не значимую улыбочку.
– Сеньориты, можно к вам присоединиться? – не теряюсь я.
Оказывается, они вполне прилично говорят по-испански. Я для них, как водится, местная экзотика. Пока долблю за компанию по мячику в ночи, рассказываю о прелестях Барселоны ‘изнутри’. Немки, оказываются, полупрофессиональными волейболистками. Мне, ясно дело, за их темпом не угнаться. Ноги вязнут в песке. Сердце долбится в груди, как пневматическая груша под ударами боксёра-тяжеловеса. Я приглашаю Джудит и Аннику выпить по коктейлю…”
(продолжение в пятницу)

каталонцы, немцы, отношения, пляж, погода, улица, фантазия