Сдача на цветные пояса у нас в дзюдо – обычно чистая формальность. Если тренер Джорди сказал, что ты готов, значит сдашь. Надо очень креативно тупить, чтобы провалиться на сдаче. Показать броски, заломы и особенно удушения – пара пустяков. Самая сложность – запомнить их названия на японском. Японцам хорошо, они то на своём всё назвали понятно “подсечка ноги вперёд”, “колесо через колено”, “удержание за шею”, “залом руки с перекрёстом”, но для нас их термины звучат несправедливо абракадабристо: “де аши бараи”, “иса гурума”, “кеса гатами”, “джуджи гатаме”. Порой вроде даже запомнишь какой-нибудь “кеса гатами”, но потом начинаешь сомневаться “кеса” ли? А может, “тате”? “Танья тоше” или, может, не Тоше Таня вовсе, а Гоше? Как бы там ни было, Антон ходил на дзюдо больше меня и части тела с воздействиями на них по-японски, по крайней мере до коричневого пояса, знает не хуже заправского боевика якудза. Джорди вызвал его после жёлтых и зелёных поясов со словами:
– Коричневый пояс – это уже серьёзно! Сейчас нам продемонстрируют уровень.
В качестве ассистента, уке, Антону помогал я. Джорди командовал:
– О сото гарами! Перфекто… Учимата! Бьен… Тэ гурума! Идеаль…
Антон уверенно брал захват (кумиката) и отправлял меня в недолгое пике. Я летал амплитудно красиво, громко впечатывал ладонь в татами, глуша сокрушительные удары от падений. Усиленно стучал по мату, когда Антон проводил заломы или удушения на полу. После команды “Уке ваза!” Антон скользнул левой ногой вперёд и в падении хрестоматийно перекинул меня через вытянутую ногу. Ещё в полёте я услышал его болезненный стон. Впечатавшись в татами, я увидел, что Антон корчился от боли. Джорди суетился рядом:
– Антон, что случилось?
– У меня была поясничная контрактура… ай… ещё давно… и вот опять… свело… ай, спину! Ходер…
С минуту он морщился от боли, хватал зубами отворот кимоно. Джорди уже хотел остановить сдачу, но Антон замахал рукой: ни в коем случае! Мы продолжили броски и удушения. Потом Джорди попросил Антона показать какую-нибудь кату (хореографическое исполнение броска). Антон повёл бровями вверх и прошептал мне на русском: “Вот так удар ниже пояса…” На каты мы никогда не ходим, втихаря презираем эту бесполезную показуху, которая навязывается только при сдаче на чёрный пояс. Антон почесал затылок и изобразил мне пантонимой самый простой номер. Мы провели его в лучших традициях Брюса Ли, да ещё на правую и на левую руку. Сдача была успешно завершена. Антону похлопали, и мы вернулись на свои места.
– Я смотрю, тебе полегче? – спросил я Антона.
– Да каво, еве законфил, фсю фпину шво-о-одит! – ответил он, пуча глаза и спазматически хватая потный отворот кимоно зубами.
Когда все отстрелялись, пришло время традиционно бросать новоиспечённые пояса. К нам подошёл большой француз Бен и вцепился Антону в кимоно.
– Ну что, Антонио! Подготовься…
– Я?!? НЕ-НЕ! Я травмированный! – запротестовал Антон, пытаясь отвертеться.
Бен понимающе отступил назад и пошёл искать себе другую жертву.
– Олег! – подозвал меня Джорди. – Помнишь, да? В феврале пояс получишь…
– Я бы предпочёл в марте. В феврале ведь соревнования Киус. Меня в коричневых поясах там зашибут, а в синих есть хоть какие-то шансы…
– Ах ты, хитрюга, – сказал, расмеявшись, Джорди и по-отечески потрепал меня по макушке. – В марте так в марте, напомни, чтобы я отсрочил немного.

дзюдо, японский

(продолжение, начало здесь) Толпа, направляясь вниз по Брюк, размахивала яркими флагами и броскими транспарантами. Анархисты, коммунисты, каталонские сепратисты с радостными и решительными лицами – всех объединяла солидарная ненависть к правительству. Кое-кто тянул за собой ребёнка, у кого не было ребёнка – катил рядом велосипед. Они дудели, свистели, выкрикивали лозунги, взрывали рождественские петарды. Самый популярный транспарант – ножницы, вписанные в красный круг запрещающего дорожного знака. Бастующие – в большинстве своём молодёжь – припанкованная, прихипованная, совсем немного пенсионеров и ещё меньше людей среднего поколения. Кто-то из манифестантов и правда пострадал от правительства, которое нагло урезало зарплаты и льготы в попытке решить финансовые проблемы за счёт бедных. Верю, что таких было много. Но у самых скандальных зазывал всё же были лица бездельников, негодующих от того, что халява кончается, и им придётся что-то делать в своей жизни. И это портило всю картину. Замызганные одежды, рты с косячками в зубах, щёки слегка оплывшие от чрезмерного потребления “Xibeca”, глаза, в которых лично мне читалось: “Испания в жопе, и мы загоним её туда по самое говно.” В воздухе висел духан алкоголя и марихуаны, погружая ночь в атмосферу праздника и обидной несерьезности. Примкнуть к колонне мне не захотелось. Я просочился через толпу и попытался уйти с Брюк в сторону. Рядом раздались громкие хлопки. Проезд по спасительной Гран Бие перекрывали тёмно-синие фургоны “Mossos d’esquadra” с угрожающими мигалками. Тротуар перекрывала цепь спецназовцев в броне и с дубинками. Я упёрся в прозрачный щит одного из них. С переполненной людьми улицы меня не выпустили. Тогда я пошёл вверх по Брюк – против течения. Толпа сгущалась. Особенно активные группы долбили в бубены и распевали песни народного гнева. По дороге я обнаружил пару загаженных и изрисованных банкоматов. Рядом с ними красовались серпы и молоты, надписи “Lladres, lladres vosaltres sou els!” (кат. “Воры, воры вы!”), “Estafadores” (жулики), “¡Stop desahucios!” (исп. “Прекратить выселения!”), “Vaga general”, “Socialisme”. На некоторых транспарантах красовалась голова Рахоя, которой отрезают шею злосчастными ножницами. На примыкающих к Брюк улицах колонна с двух сторон была зажата полицейскискими фургонами – шаг вправо или влево и получишь дубинкой по дудке. Я шёл вверх до улицы Валенсия. Там колонна иссякала. За ней хищно кралось с десяток полицейских фургонов, мигающих сине-красными огнями, набитых “mossos”, каталонским спецназом, готовым выскочить по первому сигналу и разогнать толпу. Выйти из колонны было большим облегчением. Я вдохнул посвежевший ночной воздух и в свете фонарей потелепал в сторону дома. Вне зон, охваченных забастовкой, люди жили обычной жизнью – неторопливо ужинали в уличных ресторанах, покупали продукты в пакистанских магазинчиках, стриглись в китайских парикмахерских. Диагональ, однако, была частично перекрыта. Пешеходы сновали там необычайно оживлённо, особенно при приближении к Пассейж де Грасия. Там на площади-перекрёстке со стеллой развернулся настоящий “день пива”, по крайней мере так карикатурно это выглядело. По площади разъезжал грузовичок с транспарантами, из колонок лился разухабистый испанский рок. Молодежь тусила и оживлённо покрикивала протесты. Я шёл и шёл через всю Барселону. Прогулка отогнала усталость. Хотя я и не отказался работать в день забастовки, исторический момент испанского кризиса я всё же не упустил и воочию лицезрел могучие народные протесты.

испанцы, события, улица

Для моего друга Антона всеобщая забастовка началась ещё в ночь накануне 14 ноября. Живёт он прямо бок о бок со зданием одной из городских администраций. Когда часы на площади пробили полночь, к администрации подтянулась молодёжь с пивом и принялась орать:
– Вага! Вага! Вага женераль! (кат. Забастовка, забастовка, всеобщая забастовка!)
На следующий день он делился со мной впечатлениями:
– Не понимаю я этих крикунов… Ночью в здании администрации ни души. Кому они это орут? Зачем жгут мусор? Только соседей нервируют. После таких выходок мне что-то ни фига не хочется примыкать к их движению…
Встретились мы с Антоном на работе. В нашей компании в день всеобщей забастовки работали все. Шеф сказал: “Кто хочет бастовать, никаких вопросов. Только предупредите заранее. День этот, само собой, вам тогда не оплатится.”
Лично я к действиям правительства Рахоя отношусь отрицательно. Однако, я не видел, как моё непосещение работы в тот день что-либо изменит в масштабах страны, зато чётко представлял, как это повредит компании. Мы как раз находились в очередной фазе релиза сайта, дела шли из рук вон плохо, мне нужно было фиксить много багов. Паола с утра, смеясь, обозвала меня “esquirol” (исп. штрейхбрехер). Отметив её ремарку, я в целях безопасности оделся как можно более по-пролетарски – в кеды, джинсы и спортивную курточку с капюшоном. Отправился я на работу пораньше, поскольку движение транспорта было серьезно сокращено. На улице оказалось неожиданно много народу. Все куда-то привычно спешили и тоже подозрительно смахивали на гнусных “эскиролей”. Впрочем день всё же выделялся из привычных будней – автобус был заполнен лишь на треть обычного, а над городом непрестанно кружили вертолёты.
По иронии судьбы я вкалывал в день забастовки по полной. В качестве благодарности лояльным сотрудникам шеф заказал на всех шикарные пиццы со всевозможными начинками (Серхио отличился и попросил шоколадную). Мы устроили получасовой пир в офисе. Потом продолжили вкалывать. Я даже на тренировку не пошёл, всё пытался завершить чёртов релиз.
Когда я вышел на улицу, было уже темно. Прохладный воздух заполнил мои ноздри. Вдалеке слышался вой сирен. В чёрном небе неугомонно жужжали вертолёты, за ними можно было проследить по моргающим огонькам. Я дошёл до площади Тетуан. Центральный проспект, Гран Бия, был перекрыт, поэтому на автобус рассчитывать не приходилось. Не торопясь, я двинулся в сторону Пассейж де Грасия, где на пересечении с улицей Брюк… попал в самое жерло глобальной забастовки. (продолжение в среду)

офис, события, улица

Последнее время небо зачастую серое, вот-вот глядишь и начнёт накрапывать дождь. Уже полмесяца, как я расчехлил обогреватель. На улице всё ещё тепло, можно ходить в пиджачке, в метро и автобусах так вообще жарко, а дома дрогнешь. В окна задувает, обогреватель постоянно не повключаешь — дорого, да и толку мало — отапливается лишь уголок вокруг. Батерей у меня после переезда нет. Утром из под одеяла вылезаю с трудом. Ума вечером жмётся на коленях, ночью спит в ногах, стараясь провалиться в какую-нибудь ямку одеяла поглубже.

Читать далее

погода, самокопание, улица

Китайцев в правой Эйшампле дополна. Тут у них и национальные ресторанчики, и магазинчики с разным барахлишком, и косметологии, и уйма парикмахерских. Обычно я вообще стригусь в сети “Marco Aladany”, стоит это мне 10-12 евро, но однажды чего-то решил поэкспериментировать и зайти к китайцам. Причёска у меня не сложная, думаю, если разницы никакой, то может сэкономить удастся.
– Ола! – встречает меня китаянка на входе. – Па кольтал? (кит. исп. стричься)
– Здрасьте, ага, стричься, – отвечаю на испанском.
Китаянка что-то мычит и тычет в сиденье. Я сажусь. Она на меня смотрит.
– Мне бы с боков покороче, – говорю, – а сверху пусть длинно останется…
Китаянка продолжает меня рассматривать, в глазах у неё пустыня Гоби.
– Комо? (исп. как) – переспрашивает.
Объясняю ещё раз помедленнее. Китаянка многозначительно кивает, но в глазах у неё всё та же пустыня, даже верблюд по ней не идёт, ни кустика не видно – открытое пространство до самого горизонта. У меня появляется нехорошее предчувствие, что китаянка только вчера приехала в Барселону, и её испанский исчерпывается теми несколькими словами, что я уже услышал.
– Ке кьелес? (кит. исп. Что хочешь?) – из глубины зала раздаётся голос её подруги, которая, судя по всему, Барселоне уже не меньше месяца.
Я пытаюсь объяснить мою причёску ещё раз, но на этот раз сопровождаю свои слова жестами. Вдвоем китаянки, наконец, разбираются, чего я к ним пристал. Первая начинает потихоньку открамсывать мои волосы. Делает это она с такой неуверенностью и неловкостью, что я напрочь забываю о своей причёске. Думаю, хоть уж как-нибудь меня подстригла бы, и на том спасибо. Время от времени она консультируется с подругой. Я сижу, не дыша. Ножницы как-то хаотично елозят по моей голове. Я закрываю глаза и представляю себя лысым. Никогда наголо не стригся. Может, самое время попробовать? Так медитирую минут пятнадцать.
– Ке таль? Бьен? (исп. Как оно? Хорошо?)
Я открываю глаза и вижу в зеркале моё слегка помолодевшее лицо. Причёска немного коротковата, но в целом вполне даже сносна.
– Перфекто! – восклицаю и спрашиваю, сколько стоила услуга.
Оказывается, всего 6 евро. Из парикмахерской выхожу довольный, однако больше на такие эксперименты не отваживаюсь. Китайцы – милые и, главное, смелые люди, но от их сервиса порой чикануться можно.

китайцы, цены

В средневековье феодалы взымали дань с населения. Что-то уходило на поддержание системы, но большая часть – в карман власть имущих. Сейчас мало что изменилось. Вместо феодалов мы получили государство в лице чиновников, вместо дани – налоги. В Испании налоговые сборы с наёмного работника составляют от 40-50% его зарплаты и выше – меня эта цифра поражает. Конечно, тут много чего красиво и удобно. В своих заметках я не перестаю восхищаться Барселоной. И улицы опрятные, и транспортная система развитая, и люди с довольными лицами. Но неужели это и правда стоит трети всех доходов трудящихся?? В моих силах пока только разобраться, за что мы вообще платим. В Испании выплаты складываются из двух налогов.
Социальный налог (impuesto de la seguridad social) для всех одинаковый: 6.35% своей зарплаты платит сам работник, и 38% его зарплаты за него платит компания. Выплаты работника идут на образование по специальности (formación de trabajadores), которую можно законно потребовать, и на страховку по болезни (infermedad). Выплаты компании идут на страховку по инвалидности и на пособие по безработице (paro).
Подоходный налог (IRPF – Impuesto sobre la Renta de las Personas Físicas) идёт на всевозможные нужды государства: полицию, пожарных, уборку улиц, и др. Захочет государство, например, организовать Олимпиаду или, хуже того, развязать войну, будем платить и за это. Подоходный налог может варьироваться от 0% (если у вас миллион иждивенцев) до 54% (доход более 80 тыс. евро в год). Для человека со средней зарплатой и без детей IRPF составляет примерно 15-20%. Более точно свои налоги можно узнать на испанском сайте “Подсчитай свою зарплату”. На закладке “Calculadora de sueldo neto” можно ввести свой годовой доход (Retribución dineraria), другие выплаты, типа оплата машины, аренды, которые возмещает компания (Retribución de especie), и узнать, сколько какого налога вы заплатите в Испании и что получите на руки в месяц. IRPF сильно зависит от того платите ли вы аренду (¿Se deduce por viviend habitual?), вашего возраста (Año de nacimiento), числа детей разных возрастов (Descendientes) и пожилых на вашем попечении (Ascendientes). В закладке “Calculadora de sueldo bruto” можно сделать обратные рассчёты, от суммы, получаемой в месяц на руки, к сумме годового дохода без вычета налогов.
Интересно, что куда тратится IRPF, нам в деталях не рассказывают. Публикуются лишь основные направления расходов. Распределение собранных с нас денег во многом зависит от правящий партии, а потому голосовать важно. Так вы хоть немного можете повлиять, куда будут потрачены ваши деньги.
С социальным налогом вроде попроще: все деньги идут на нас же. Правда, получается, что одни покрывают нужды других. Например, я в прошлом году совсем не болел, а налог платил, как и все. Пособием по безработице я тут ещё ни разу не пользовался, но плачу за него исправно вот уже три с половиной года и накопил почти на полтора года. А его, между прочим, больше, чем на 2 года, не накопишь. Если мне вдруг придётся им воспользоваться, я краснеть не буду. Не должны краснеть и те 25% испанцев, которые остались без работы. Такова система. За свои пособия они исправно платили. Имеют права ими пользоваться. Вот в штатах, например, на пособие отчислений нет. Денег на руки больше, но и за своё будущее вы должны печься сами. Может, оно и к лучшему? А то вот в моём случае получается, что плачу я много, но никогда этим не пользуюсь. Плати я меньше налогов, я мог бы сберегать больше и пользоваться этими деньгами лишь при необходимости.

законы, цены

Как-то разговорились с иностранными друзьями о жестах. Казалось бы, столько сейчас фильмов и информации в интернет, вроде бы всё уже давно универсализировалось, но нет – некоторые жесты или их исполнения до сих пор остаются очень даже территориально-зависимыми. Например, русский типичный жест “покрутить пальцем у виска” в испанской культуре исполняется иначе. У нас палец упирается в висок и крутится кисть. У них кисть остаётся неподвижной, а крутится палец. У немцев, со слов моего коллеги Герхарда, то же самое так вообще изображается маханием ладони перед своим лицом – вверх-вниз. В Южной Америке, чтобы изобразить что-то тошнотворное, открывают рот и тычат туда пальцем (не касаясь языка), у нас – рот прикрывается ладонью и изображается пантомима рвоты. В Колумбии и Эквадоре очень популярно указывать на предмет интереса губами. Их с детства учили, что показывать пальцем не хорошо, поэтому они складывают губы в бантик и мотают подбородком в сторону указываемого. Наша фига, ни испанцам, ни южно-американцам, ни немцам совершенно непонятна. Для них это нечто неприличное вроде “фака”. Кстати, как “фак” с пальцем, так и с рукой, жест как известно международный благодаря Голливуду, американцы позаимствовали у итальянских эммигрантов. Другой популяризованный американцами жест – быстрое сгибание четырёх пальцев по два на каждой руке (означает “в кавычках”, “типа”, о чём-то фальшивом, ненастоящем). Ещё совсем недавно россиянам он был совсем незнаком. Молодёжь усвоила его из сериалов и от иностранных друзей. Неплохо было бы и нам распространять свои жесты. “Фига” – бог с ней, жест редкий. Зато “вешать лапшу на уши” или “закатать губу” стоило бы европейцам и усвоить. В современном мире эти жесты крайне актуальны…
Какие иностранные жесты незнакомые русским знаете вы? Какие другие наши жесты незнакомы иностранцам?

испанцы, культура, немцы, русские

Во многих книжках по достижению богатства активно советуют как можно скорее начать работать на себя, а не на других. Первым простым шагом некоторые предлагают пока без смены работы, изменить отношения с начальником – оформиться как ЧП. Даже формальная процедура переоформления с работника на предпринимателя приведёт к тому, что вы будете платить меньше налогов и соответственно получать больше денег на руки. В Испании это тоже работает, теоретически… Компания платит за работника чуть ли не 40% социальных налогов, плюс вы в сумме платите 20-30%. Если оформиться в виде ЧП (исп. autonomo), то подоходный налог всё равно придётся платить, зато социальный налог для предпринимателей фиксирован – 240 евро в месяц, что в зависимости от зарплаты может сэкономить около 400-600 евро в месяц. Правда, при этом вы теряете пособие по безработице и больничные (paro), а пенсия (jubilación) будет минимальной. Что, в общем, с такой-то щедрой надбавкой можно пережить. Я знаю лично некоторых людей, которые такое проворачивали. Хуже то, что с этими махинациями тут нужно быть очень осторожным. Переход на ЧП будет считаться законным только в том случае, если вы берёте на себя часть материальных рисков предприятия. Если же вы, оформившись на ЧП, продолжаете работать, как прежде, обычным сотрудником, ждите беды. Инспекция по работе (исп. inspeción de trabajo) при “Administerio de trabajo” может наложить на вас штраф от 30 до 110 тысяч евро. Наибольший урон придётся на компанию, но и вам лично придётся заплатить не мало. Причём, если вас не застукали с поличными, в течение 5 лет после нарушения они вполне ещё могут вас засудить. Развитое европейское общество давно поприкрывало все лёгкие пути бегства из “беличьего колеса”. Чтобы перестать работать на других и достичь финансовой независимости, наглости и хитрости тут недостаточно. Впрочем смелость, находчивость и ум всегда и везде пригодятся.

бюрократия, законы, цены

Прибегаю с утра на остановку. На табло горит: “Просим извинения за неудобства, по причине забастовки сокращено движение общественного транспорта”. Сообщение это в Барселоне стало привычным до тошноты. Правительство сокращает расходы на транспорт, урезает льготы и зарплаты, профсоюз транспортных рабочих негодует – расплачиваются за это простые граждане, которых кризис коснулся не меньше, чем других. Самое обидное, что начальники, которые сокращают льготы, автобусами очевидно не пользуются – у них личный транспорт… Движение общественного транспорта сокращается вполовину, когда в отдельные часы дня, когда на целый день, порой несколько дней подряд. Возникает ощущение непрекращающейся забастовки, привыкнуть к которой трудно. Каждый раз злишься, как впервые. “¿¿Otra vez?? ¡La puta huelga!” (исп. “Опять?? Ебучая забастовка!”) Если раньше, можно было уехать за пять минут, то теперь порой ждешь все пятнадцать. Причем не только автобус, но и поезд метро. На станциях Бисинг с утра все велосипеды разобраны – люди выкручиваются, как могут, лишь бы не опоздать на работу. Вечером в часы пик – как раз, когда мы с Антоном спешим на тренировку – барселонское метро забито не хуже московского. Никогда я не видел здесь столько народу. В дни забастовок в вагон нужно пропихиваться с локтями. Вечером после тренировки мы с Антоном на автобус зачастую уже не идём. Дохлый номер. Проще дотелепать до метро и пересесть на трамвиа… В ноябре ничего тоже хорошего не обещают. Транспортники угрожают проводить забастовки с 12 по 16, с 19 по 23 ноября во время выборных компаний.
Я понимаю, что даже в дни забастовок работа общественного транспорта в Барселоне куда как лучше, чем в других городах мира. Но, когда я сюда приехал, транспорт мне казался просто идеальным, я писал, как тут всё замечательно с автобусами, с метро, с бисинг. Теперь уже не всё так волшебно. Чем в глубже в кризис, тем хуже. Это беспокоит и настораживает.

кризис, транспорт, улица

Переезд в Барселону заметно повлиял на мой ежедневный рацион. Новые продукты и блюда, о которых я раньше вообще не слышал, теперь стали для меня чем-то повседневным и привычным.
Гаспачо. Суп из свежих томатов. Почти каждый день я выпиваю по поллитра… Он очень сытный, полезный и как-то не надоедает.
Мексиканские лепёшки (исп. Tortitas mexicanas). Их продают упакованные по 8 штук в любом барселонском супермаркете. К лепёшкам в отдельных тарелках подаются наполнители. Например, какая-нибудь зелень, смесь из свежих или варёных овощей, кукуруза, иногда морепродукты, варёное мясо, сыр. Лепёшки разогреваются в микроволновке. Каждый сам накладывает себе по вкусу наполнитель и заворачивает в лепёшку. Я обычно ем наполнитель из магазинного салата, с добавлением свежего лосося или крабовых палочек – быстро и сытно.
Энсебойадо (исп. Encebollado, “приправленное луком”) – эквадорское блюдо из тушёной рыбы (обычно тунец), бульона, варёной картошки или юкко и колечек из красного лука. Подаётся с рисом в качестве гарнира. В исполнении настоящей эквадорки – блюдо, перед которым не устоит даже фанатичный сыроед.
Рыбные эквадорское севиче и каталонская эскейшада, о которых я писал ранее, плюс касуэла (Эквадор, cazuela de pescado) и кальдерета (Каталония, caldereta de pescado) – тоже нередкие блюда в моём барселонском пищевом рационе.
Оливки. Не маленькие и суховатые из маленькой консервы, а крупные, жирненькие в литровых стеклянных банках. Я частенько подкладываю их в салат.
Молюски “сердцевидки” (исп. berberechos) в лимонном соку хороши на закуску.
Оливковое масло и бальзамический уксус. Салатов я стал есть здесь гораздо больше. Майонез в салаты тут практически не кладётся, кроме как в “русский салат”, масло всегда оливковое (подсолнечное только для жарки). Уксусом приправляется практически любой салад. Мне больше всего нравится бальзамическая его разновидность в виде чёрной густой массы.
Карпаччо. Блюдо итальянское, но тут довольно популярное. Сырое мясо (чаще всего говяжье) нарезанное сверхтонкими кусочками. Можно купить как в супермаркете, так и заказать в ресторане.
Креветки. Не маленькие обмороженные уродцы, а большие средиземноморские красавцы. Не повседневная моя еда, но ем я их намного чаще, чем раньше.
Черимойя. Зеленоватый плод размером с крупное яблоко с белой мякотью и твёрдыми чёрными семенами внутри. Оболочка и семена не съедобны, зато мякоть… Влюбляет в себя с первого укуса. Кисловато-сладкая – её вкус не похож ни на что ранее мной испробованное. Родина черимойи – запад Южной Америки – Колумбия, Эквадор, Перу, Боливия. В Испании её продают весной и осенью. Другие экзотические плоды в мой повседневный рацион не вошли. Зато некоторые известные, как например, клубника, арбуз, дыня, персики, летом я стал есть чаще.
Гуакамоле. Пюре из авокадо с разными растительными добавками. Много не поешь – дорого, но в супермаркетах продаются уже готовые смеси, что выходит дешевле, хотя и не так вкусно.
Есть и другие продукты, о которых я напишу как-нибудь в другой раз.

еда, культура, традиции