Как-то встретился я с моим приятелем Гильермо, а он такой грустный-грустный. Плохо у него финансовые дела идут последнее время. У Гильермо своя фирма по проводке компьютерных сетей в жилые дома. Его основной заказчик – Телефоника. Когда надо опутать новый дом, из Телефоника звонят Гильерму. У того всё на подхвате. Его ребята – профессионалы по протаскиванию кабелей, установке распределительных коробок и, особенно, по добыванию ключей от подъездов и крыш через переговоры с подъездными комитетами. В кризис у него обороты поуменьшились, но до недавнего времени дела еще неплохо шли, пока Телефоника не начала финтить.
– Представляешь, Олег, сейчас они стали платить нам на 30% меньше, а работать нам приходится почти в два раза больше…
Как так? Оказывается, не так давно другой телекоммуникационный гигант, Джазтел (Jazztel), помимо ADSL решил заняться оптоволокном. Однако, подъездные комитеты пускать в свои подъезды другие фирмы, помимо Телефоники, не хотят. Для консервативного большинства Телефоника — это навсегда, а всё остальное – проходящее. Джазтел делать нечего – обратились к Телефонике, мол, так и так, будем вам платить, только позаботьтесь о наших кабелях тоже. Хотя Джазтел и конкуренты, такое сотрудничество Телефонике выгодно. Ведь на эти деньги Телефоника без всяких дополнительных инвестиций может еще сильнее затянуть город в свои щупальца. Итого, Гильермо теперь вместо одной коробки с кабелями, повсюду ставит две. Но почему тогда получает меньше? В чём логика? У Телефоники логика своя.
– Говорят, в стране кризис, – поясняет мой приятель. – Говорят, мол, не хотите, как хотите, за эту же цену, а то и дешевле, других найдём. Так и работаем…

быт, связь

Ночью, до прогулки по барам на Пассейж дель Борн, лежал мой приятель Антон на каменной приступочке возле собора Санта Мария дель Мар в ожидании друга. Отдыхая перед ночной суетой и разговорами, смотрел он вверх на вечный огонь, пылающий в чаше на кончике изогнутой стелы. Прямо на приступочке, под Антоном, большими буквами было высечено «Al fossar de les Moreres no s’hi enterra cap traïdor, fins perdent nostres banderes serà l’urna de l’honor», что в переводе с каталанского означало «В колодце Морерас предатели не захоронены, даже флаги наши сдав, урной чести назовём это место» и символизировало доблесть последних защитников Барселоны в Войне за испанское наследство в 1713 году. Под площадью в округе стелы покоилось множество падших в том бою. После поражения каталонцы потеряли свою независимость, каталанский язык был запрещён, какие-то напасти затронули конкретно барселонцев, например, снесение половины района Ла Рибейра, и строительство крепости Сьютаделья.

Пока Антон неспешно размышлял над всем этим суровым историческим прошлым, к нему подошёл какой-то парень с пивком.

— Чё, приятель, развалился? Устал? — спросил парень на английском, по акценту американец.
— Я занял твоё место? — вяло спросил Антон, не глядя на туриста.
— Ты хоть знаешь, что это за огонь? — сказал парень и самодовольно хмыкнул.

Читать далее

американцы, история, русские

В Барселоне обычно тепло и сухо и поэтому даже зимой особой подлости от нее не ждешь. В этом году на хорошей волне мы пережили декабрь и январь, радовались, что сезон выдался сухим и мягким, и тут вдруг в конце февраля – почти в начале весны! – погода вдруг резко испортилась и началась полоса препятствий на пути к хорошему настроению. Вначале пришли холода аж капец. В Барселоне так можно сказать, когда уши без шапки мерзнут и пытаешься завязать получше шарф под легким пальтишком. С наступлением холодов автобусы по утрам были заполнены больше обычного, поскольку на бисинге ехать никто не хотел, как и на мопедах, не говоря уже о том, чтобы прогуляться под обвисшими пальмами. Впрочем, небо было довольно голубое, а солнце светило ярко, особенно если идти с утра по направлению к морю – слепило глаза. Потом стало потеплее, и резко без всяких прелюдий и рассусоливаний начались дожди. Вода, вода… Ощущение сырости и промозглости преследовало повсюду. Дома за окном шумело и в патио шум не прерывался. По ночам за закрытыми жалюзями трепетал, словно просясь внутрь, истерзанный кусок полиэтилена. Обычно он спасал бельё от проделок голубей и других мелких осадков, но в такие ливни, повесь я хоть новую рубашку – снял бы половую тряпку. В эти дни мне приходилось довольно много бродить по Сан Жерваси и Грасии. Порой ветер резкими порывами и с мелкой моросью хлестал мне по лицу, я отплёвывался, порой дождь усиливался и приходилось прятаться под козырьками подъездов. Как бы там ни было, я шёл неспеша, пытаясь созерцать улицы с их начинкой и настроением. Шумя, падала вода, стекала по стенам домов, оставляя неопрятные ручейки, по троутарам, в канализацию. Старые здания с обветшавшими фасадами с лепниной и завитушками казались ещё дряхлее и неприветливее под дождём. Зелёные сетки на балконах, предохраняющие случайных пешеходов от осыпающейся архитектуры, передавали ощущение разрухи и неблагополучия. Проулки казались грязнее обычного. Местечковые бары с типичной металлической стойкой, краном-вышкой для разливного пива, да обязательными креветками и русским салатом на тапасы, смотрелись ещё унылее и захолустнее. На их фоне выигрывали разве что тёплые и уютные ресторанчики, которых полно над Диагональю. В один особенно дождливый четверг, день паэльи, я заглянул в один из таких ресторанчиков, заказал блюдо дня и салат Цезарь. Достав нетбук, я воткнул наушники в уши, и прежде чем взяться за очередной пост, записал у себя в ежедневнике: «В этом и следующем году:
– до декабря переехать в квартиру с отоплением,
– запланировать пару недель отпуска на экваторе на конец февраля,
– почаще открывать для себя новые ресторанчики Грасии.»

погода, самокопание, улица

Паола скинула мне ссылку, и я ответил ей: «Да! Пойдем смотреть». Настораживало, что не было снимков второй комнаты, и в спальне было подозрительно темно, но для квартиры за 700 евро в месяц фотки были классные: просторный зал, не скрипучая на вид двуспальная кровать, современная кухня в красных тонах, оригинальный туалет, деликатно отделённый стеночкой от умывальника. Найти квартиру, соответствующую нашим представлениям об уютном жилье, за разумную цену в Барселоне было довольно стрессовым мероприятием. Либо было тесно. Либо окна были во внутренний дворик. Либо ванная была времён Изабеллы II. Либо пол каменный, да к тому же без отопления. Много квартир сдавались без мебели. Много было в удалённых районах, типа Орты, или занюханных, типа Бесос. В этой квартире, в Гейшампле, неподалёку от университета, казалось, было все. Мы договорились сходить туда на следующий день, перед работой. Встали пораньше, торопились. Впрочем, как выяснилось, женщина из агентства насчёт времени не переживала.
– Не успеваете к 9? Ой, а разве мы не к 9.15 договаривались?
Мы подошли к 9.15 и её пришлось ещё ждать. Когда мы поднялись в квартиру, там суетилась блондинка с округлым лицом и смешливыми глазками. Она переговорила с агентом, приветливо помахала нам рукой и ретировалась, освобождая пространство для изучения жилища.
– Хозяева на днях выезжают, – пояснила агент. – Есть небольшой список мебели, который они хотят взять с собой. Об этом попозже, проходите, пожалуйста.
Квартира выглядела помрачнее, чем я ожидал. Вторая комната, которую на фотках, понятное дело, не запечатлили, оказалась узким чуланом без окна, куда едва вмещался компьютерный столик, стул и пара полок. Окно в спальне выходило в патио с затхлым воздухом. Я поморщился. Впрочем, шкафы-купе были новые из качественных материалов, что уже был большой шаг в сравнении с викторианскими шифоньерами, до сих пор «украшающими» большинство барселонских квартир. Ванная в мозаичную плиточку тоже не обманула наших ожиданий. В задумчивости я стал покусывать губу.
– Так вот, насчёт списка… – прервала мои размышления агент.
Я повернулся к ней и прищурился. Паола доброжелательно улыбнулась агентше, видимо, пытаясь сгладить мою пока еще лишь едва заметную враждебность.
– Хозяева мне сказали, что они хотят взять обеденный стол…
– Стол? – сухо переспросил я и бросил взгляд на хороший, прочный стол.
Он был явно не из дешёвых.
– Плюс… они забирают кровать.
– Какой же это плюс? – спросил я. – Сплошные минусы. Что они тогда оставляют? Ночной столик? Кровать с матрасом обойдётся нам в 1000 евро!
– В списке на вывоз ещё стиральная машинка и холодильник, – спокойно добавила женщина, профессионально не смущаясь.
В воздухе повисла нехорошая пауза. Я медленно и болезненно сморщился и с жестом полном отчаяния махнул рукой. Вместо меня ответила Паола:
– Спасибо вам, что показали нам место. Мы, пожалуй, пойдём.
Едва дотерпев пока закроется дверь лифта, я выпалил:
– За что «спасибо»? Даже в пустых квартирах бытовую технику оставляют. А эти, цена типа с мебелью… Вот дебилы! Только время из-за них потеряли.
Паола рассмеялась и обняла меня утешающе.
– Я видела, как ты еле сдерживался. А этот жест в сердцах «ну-у вы…», ха-ха!..
Объявление на квартиру до их пор висит в интернете. Правда, по тексту она сейчас якобы «полумеблированная», что все равно та-а-ак далеко от правды.

быт, недвижимость

(начало здесь) Теряетесь поначалу. Местные отвечают тебе на каталонском, но на испанский переключаются легко, объясняют, где вкусное дают. Повсюду на площадях жгут костры, прутики потрескивают. Зеленеют вязанки длинного и пока не очень аппетитного лука. Куча фотографов, репортёров протискиваются в первые ряды. Казалось бы, каждый год тут Кальсотада проходит, как им еще не надеоло её освещать? Но нет, такой неподдельный у них интерес к своей собственной культуре, что прямо завидно. Начинают позже графика, поэтому есть время пошататься по средневековым улочкам, потолкаться в толпе, попялиться на древние фасады, внюхаться в провинциальную старину. Подходит время и тебе выдают белый пакет. В нём двенадцать подпалённых на огне кальсотов, баночка соуса ромеску, поллитровая бултылка вина. Площадь оживляется разговорами на самых разных языках, шуршанием пакетов, шипением мяса на огне под боком – бутифара, антрекот… Ощущение того, что не зря выбрался из дома достигает своего пика, когда в животе уже теплится пара-тройка кальсотов. Берёшь ещё, внюхиваешься в подпалённую зелень, чистишь – пальцы чёрные и маслянистые – макаешь в рыжий соус, жуёшь со смаком, вытираешь грязные губы салфеткой, тянешься за новым. Всё это запиваешь красным вином из горла. Добреешь прямо на глазах. Много смеёшься. Болтаешь на русском вперемешку с испанским и английским. Дышишь прохладой. Пропитываешься атмосферой праздника. Последние кальсоты из пакета запихиваешь в себя уже насилу. Слышится стук барабанов, гудение труб – из улочки неподалёку появляется процессия, с ними кабесуды – огромные куклы в три человеческих роста. Среди них головастые женщина-крестьянка с мужем и полоумный кальсот. Вслед бешено скачет символ Каталонии – осёл. Народ бросается в стороны при его приближении. За ослом остаётся пустой коридор, устремляешься туда, на другую площадь, где проходит конкурс по поеданию кальсотов. Около двадцати человек усиленно пихают в себя лук. Кто-то полушутя заглатывает кальсоты целиком, кто-то неторопливо жуёт с кончика. У кого-то уже глаза на выкате, в него не лезет, он делает большие паузы, шумно пьет красненькое, отрыгивает, берёт очередной кальсот. В итоге, выигрывает здоровяк из Барселоны – совсем не толстый, даже атлетически сложенный, широченная улыбка. Троекратный чемпион по обжорству! Он съел 3.4 кило чистых кальсотов, двести с лишним штук, с большим отрывом от остальных. После конкурса по пути к машине заходишь с женой и друзьями на рынок. Просто, чтобы пошататься, поглазеть, что предлагают. Хороши торговцы, забалтывают, предлагают попробовать. В итоге, покупаешь эвкалиптовый мёд и ароматный сыр. Домой возвращаешься уже под вечер – ноги еле передвигаешь, глаза закрываются – но довольства полный кузов. Жуёшь сыр и думаешь, надо бы почаще выбираться. Хорошо так.

загород, культура, традиции

Воскресенье, и просыпаешься в 8 утра, по будильнику. Бурчишь спросонья. Что это за дела такие? Будто украли выходной. Подтыкаешь одеяло, накрываешься подушкой, но всё это самообман — знаешь, что все равно встанешь, что с друзьями уже договорились. Пообещал, дурак. Уговариваешь себя тем, что будет зашибано, фотографий наделаешь, заметку напишешь, но в комнате зябко, душ по другую сторону коридора, только и хочется, что превратиться в пушистого кота и зарыться под одеялом до обеда. Но ответственность шкребёт душу… даже жену умудряешься растолкать, и вместе, собранным, притащиться в намеченное время к подъезду друзей. Вялые мысли вращаются вокруг часовой поездки в какую-то каталонскую тьмутаракань. Друзья спускаются с опозданием, тоже помятые. Она так вообще полночи не спала. Он пободрее, но глаза прокислые, движения неловкие. В машине тепло, за разговорами просыпаешься, бодришься. Он поёт в полный голос. У многих есть поющие друзья, но он поёт хорошо, душевно. Начинаешь обращать внимания на виды за окнами, думаешь о кальсотах, что ожидают впереди. Активно щёлкаешь новенькой зеркалкой зимние поля виноградников знаменитого винодельного региона Пенедес. На горизонте плывёт неровная линия Пиреней. У дорог розоватые блямбочки на деревьях. Оказывается, так цветёт миндаль. Шуршат колёса. По пути останавливаетесь на колонке у Вильяфранка. Там же высаживается куча пожилых из программы «Имсерсо». Тихие, неторопливые, они заполняют кафешку, несут свои подносы к столам, бряцая чашками, шаркая ногами. Пахнет кофе и булочками. За столиком, потягивая чай с молоком, наблюдаешь за пожилыми со стороны, задумываешься о том, что не сидится же им дома, кряхтя, но нет, путешествуют. А тебя, такого молодого, фиг из дома выцарапаешь. Но не сегодня. В это воскресенье ты сделал титаническое усилие и в общем-то чувствуешь, что уже не зря, что начинаешь наслаждаться поездкой. Хотя на улице прохладно и небо, фигли, серое с дымчатыми пельменями облачков, на душе совсем не пасмурно – это чувствуется по тому, как начинаешь впитывать окружающий мир. С энтузиазмом щёлкаешь камерой по сторонам. Велосипедисты на шоссейниках пронеслись – чик-чик! Вот там пруд с покрякивающими утками – чик! – плакучими ивами и морковкой-пальмой – чик! Средневковые башни вдали – чик! – и живая изгородь – чик её заодно! В одну ноздрю пахнет свежестью, в другую – бензином. На подъезде к Вальсу слышится народный предпраздничный гул… (продолжение в среду)

загород, культура, пожилые, традиции

Пока большинство «Mossos d’esquadra» во время глобальной забастовки сдерживали расползание колонны демонстрантов по близлежайшим улицам, мой приятель Жерар гонял по Барселоне в составе спецотряда. Его целью было вылавливать особо злостных нарушителей. Многие выступающие под лозунгами типа «¡Politicos bastardos, somos obreros, no gilipollas!» (исп. «Ублюдки политики, мы рабочие, а не долбоёбы!»), хотя и были настроены решительно, при этом всё же сохраняли трезвый ум. Но были и такие, которые, например, жгли контейнеры. Им было в общем-то неважно, кому контейнер принадлежал. Они напяливали маски, выскакивали с коктейлями Молотова из машин, и под видом протестов устраивали бесмыссленную огненную вакханалию. Среди экстремистов нередко оказывались подростки, которых по испанским законам даже в тюрьму за их дурь не отправишь. Как-то, на одной из таких облав, отряду Жерара попался наш соотечественник. Товарищ упорно отбивался от полиции, а когда его наконец запихнули в камеру он зло прокричал из-за решётки: «¡Aquí pegáis como maricones! ¡No es por nada, vuestras fuerzas especiales se llaman GEI! ¡Iros a Rusia, en mi país si que pegan bien!» (исп. «Вы здесь дерётесь, как гомосеки! Не зря ваш спецназ зовётся ГЕЙ (Grupo Especial de Intervención). Съездите в Россию, вот у нас бьют так бьют!»
(другой пример стычки с полицейскими)

каталонцы, криминал, русские

(продолжение начало здесь)

Чернобыльская трагедия породила мощное движение против атомных элекстростанций в Испании, даже заморозили пару почти готовых строек. Джорди помнил, как в школе им проводили экскурсии на разные энергообъекты, но его выпуску не повезло: АЭС Аскó как раз была временно закрыта, поэтому их сводили на обычную тепловую электростанцию в Бесóс (три трубы на горизонте Барселоны). Дело было в 1996 году, и Джорди очень впечатлило, что компьютеры там до сих пор работали на перфокартах. В сознание подростка закралось нехорошее подозрение, что и на атомных электростанциях оборудование не намного новее…

Читать далее

каталонцы, русские, фильмы

В прошлом году каталонцы сняли короткометражный фильм на русском языке с событиями в Чернобыле. По сюжету фильма герой фильма, советский украинец, возвращается на землю своих предков в заражённой зоне, чтобы покончить с давним семейным проклятием. Но для осуществления своей миссии ему понадобится жертва…

Читать далее

каталонцы, русские, фильмы

Сандра вытащила своего мужа Энрике в магазины на площади Каталонии.
– Дорогой, ну хватит уже упираться! Быстренько пробежимся по «Корте Инглес», «Зара», Порталь де Анхель…
– Быстренько? Кари-и-иньо… Один только «Корте Инглес» — семь этажей!
– Ну, я же не виновата, что январь заканчивается, и ни Мария, ни Одалис сегодня не могут. Мы же не хотим пропустить скидки, пра-а-вда?
– Как сказать, дорогая. По-моему, в скидки мы даже больше денег тратим.
В этот день Энрике казался Сандре особенно нетерпеливым. Он не давал ей и пяти минут на отдел, словно хотел протащить её побыстрее по всему озвученному маршруту, финишировать первым и раньше других мужей вернуться домой. Он тащил её по коридорам и, чтобы хоть как-то задержаться, она вцеплялась в кофточки, юбочки, ремешки… Энрике, красный, как Марс, давал пару оборотов вокруг своего «солнца», и потом, нарушая законы притяжения, утягивал Сандру на другую точку скидочной вселенной. Сандра жаловалсь, что ничего не может толком разглядеть и оттого ничего не покупает. Энрике пыхтел, давал ей чуток больше времени, но в следующем отделе опять ускорялся. Буквально на ходу Сандра урвала пару кофточек, блузку, куртку и летнюю сумку. Блузку и курточку она натянула сразу – ей не терпелось насладиться обновками, как можно скорее.
– Гуапа! – заявил Энрике, глянув на неё секунду, и поспешил на улицу.
– Вот, а ты не хочешь со мной ходить! Видишь, как тебе самому нравится!
Они проталкивались сквозь толпу на Портал дель Анхель в сторону «Зара».
– Ты слышала? – вдруг спросил Энрике. – Или мне кажется? Чего они?
Сандра чесала шею – новая блузка была грубовата – думала о том, сколько ей ещё всего не хватает и сколько ещё протерпит Энрике.
– Люди хихикают, – пояснил муж.
Сандра обернулась. Действительно, пара парней косилась на них и кривилась в усмешках. Сандра задержала на них взгляд – парни поспешили прочь.
– И эта уставилась, – сказал Энрике и показал на девушку на углу.
Проститутка, светясь густо накрашенными глазами, неодобрительно покачала головой и издалека погрозила Сандре пальцем.
– На что это она намекает? – спросила Сандра, покосившись на мужа.
– Я её первый раз вижу!
Они поспешили вниз по улице. «Хи-хи, хо-хо!» – то и дело раздавалось со стороны. Что-то явно было не так. Обоим стало неловко, да и – дурацкая блуза! – шея у Сандры чесалась. Не дойдя до Зары, Энрике предложил вернуться лучше на днях. Сандра для виду посопротивлялась, но уступила. Дома она выгрузила купленные вещи на кровать. Сняла куртку и блузку, осталась в одном бра. Хотела срезать бирку, которая так чесалась на шее, и вдруг расхохоталась.
– ¡Madre mía, madre mía! (Боже мой!) Энрике! ¡Que verguenza! (Стыд и срам!)
Энрике мешкался, прибежал в комнату в одних трусах, уставился на жену.
– Что? Бракованная? Я никуда больше не пойду — переоделся уже.
– Да нет, хаха, смотри, чего все так пялились. Ещё бы, ты меня в спешке тянешь по бульвару, а у меня на спине такое!..
Она повернула новую блузку к Энрике. С ворота на спину на верёвочке свисала блямба с надписью: «OFERTA! SOLO 3 EUR!» (Распродажа! Всего 3 евро!)

быт, испанский, испанцы, шоппинг, эквадорцы