– Самый необычное рождество у меня было на яхте, – рассказывает Арасели. – Представляете, прогуливаемся мы как-то под рождество с моим “экс” в порту Олимпик. Там яхты такие дорогие. Светятся красиво в ночи. Тут нам с одной из них как засвистят, закричат: “Эй! Эге-гей! Сюда!! К нам давайте!!!” Оказывается, друзья там тусили. Ну, мы с их компанией и остались на всю ночь. Хозяева яхты – немцы. Что меня поразило, так – они там оказываются живут… Зарабатывают тем, что изготавливают и продают декоративные марионетки. На жизнь им вполне хватает. В их “доме” места немного, но есть всё необходимое – кухонка, спальня, столовая, туалет, шкаф. Всё в идеальной чистоте, у каждой вещи – своё место.
– У меня тоже одни знакомые так живут, тоже немцы, – говорит Паола. – Говорят, довольно экономно выходит. Для небольшой яхточки место в порту что-то около 300 евро в месяц. С учётом, что квартиры сейчас нормальные около 800 евро в Барселоне, то вполне даже выгодно.
– А сама яхта во сколько приблизительно выйдет? – интересуюсь я, хотя уже заранее знаю, что ценами на квартиры, в 200-300 тысяч евро и выше, не сравнить.
– Самую простенькую, наверное, тысяч за 50 можно приобрести, – говорит Паола.
– И причём с удобствами проблем нет! – замечает Арасели. – В порту есть услуга – комфортабельный душ и туалет для “моряков”. Платишь небольшой абонемент и пользуешься, когда тебе удобно.
– И особенно, если удалённо работаешь – живи, где хочешь. Сегодня в одном порту, завтра в другом… – добавляю я.
Интересно, что хотя мысль о современном кочевничестве посещает многих, воплотить её в жизнь чаще всего, похоже, удаётся немцам. Помнится, когда я ещё жил в Черногории, мотался там один немец в мини-фургончике. Путешествовал он так месяцами. Всю Европу исколесил.

море, немцы, цены

Рассказываю о Сибири, о наших километровых сугробах и морозах минус сорок.
– Во, Олег! – восклицает эквадорка Сандра, хихикает. – Рики хочет с тобой в Сибири на лыжах покататься!
– Я?!? – ужасается её муж Энрике. – Уж спасибо! У меня даже тут, неподалёку, в Молине, выдающийся опыт катания был. О Сибири лучше и не стоит…
– А что у тебя такое в Молине? – спрашиваю я, заинтригованно.
– В Молине?… эм… там целая эпопея… Начать с того, что кататься я не умею. Но тогда дёрнул меня чёрт, попёрся я за компанию. Скатился разок, вымотался в хлам. Поехал на подъёмнике, ноги в стороны разъезжаются. Я их собрать силился, а они опять… Хлопнулся в сугроб. Друзья мои – ха-ха-ха, Рики в снегу! Выкарабкался я оттуда, весь мокрый. Добрался кое-как до верха. Покатился опять. Ноги дрожали, в стороны мотало. Спустился может на треть – весь потом истёк. Лодыжку подвернул, на локоть упал, зад отбил. На полпути уж так устал, что сам не заметил, как завалился куда-то в сугроб. Очнулся под трамплинчиком. Посмотрел вверх – надо мной довольные лыжники летают. Вш-ш-ш-ших! Вш-ш-ших! Веселуха… Глянул на часы – оказывается, два часа проспал. Выполз я с трассы. Спустился на заду по склону. Друзья меня совсем потеряли… На базе я первым делом в душ. Вышел на ужин, все на меня пальцем тычут – хо-хо-хо, Рики, ха-ха-ха-ха! Посмотрел я в зеркало – мама-миа! На морде классический загар “ниндзя”. Оказывается, пока я в снегу валялся, лицо у меня всё загорело, только зона от очков осталась белая-белая… Развеселил всех. А ты говоришь Сибирь… каво там!

испанцы, развлечения

Хотя некоторые называют голубей “крысами в перьях”, я к этим птицам всегда относился спокойно. На площади Каталонии, где голубей так много, что порой анархисту палатку разбить негде, я подолгу наблюдал за этими глупыми созданиями. Смотрел, как какой-нибудь трехлетний каталончик разбежится да как сиганёт, как разлетятся голуби, кто на Рамблас, кто к университету, кто в сторону Арки… Но вот однажды голуби сыграли со мной злую шутку и даже заставили призадуматься. С утречка как-то выглянул я во внутренний двор. Солнце светило. Справа, слева и впереди виднелись окна соседей. Внизу располагались терассы. Небо чистое и голубое радовало глаз. Но лишь посмотрел я на развешанную на верёвках одежду, как глаз мой приуныл и нервно задёргался: на моём любимом чёрном кимоно красовалось серьезное такое пятное серо-зелёной жижки.
– Ах, засранцы! – воскликнул я и высунулся из окна, силясь рассмотреть виновников моей трагедии.
Никого, естественно, не обнаружив, я со вздохом затащил кимоно в комнату и понёс его в ванную, оттирать пятно. Если бы на этом всё закончилось, я, может, никогда и не упомянул бы непечатным словом маленьких летающих засранцев. Ведь у бедолаг нет анального сфинктера и контроллировать свои пакости они физически не способны. Но на следующей неделе я повесил сушиться белое кимоно (пусть менее любимое и потасканное, но всё же символ многолетних тренировок), так голуби уделали и его. Зелёное пятно неприятно поблескивало на рукаве в свете яркого утреннего солнца.
“Не умеете носить своё дерьмо при себе, так и нечего круги тут нарезать!” – так и хотелось выкрикнуть мне. Сдёрнув кимоно с верёвки, я опять потопал в ванную. Под краном я тёр и тёр злополучное пятно, но оно почему-то не сходило даже с мылом и щёткой. Более того, я нашёл ещё пятна: на воротнике, на рукавах, на спине. “Там что, целая стая с мельниц пролетела?!?” – подумалось мне. И тут до меня дошло: буро-чёрные пятна не были птичьем помётом. Это была кровь. Моих противников. Моя собственная. Следы тренировок и соревнований. Разбитые губы. Царапины. Разорванные мозоли. Краткая история моего спортивного роста. “Сколько было их этих боёв? – разглядывая кимоно, спросил я себя. – Сколько ещё пятен проявится на этой грубой когда-то белоснежной материи, прежде чем мне повяжут чёрный пояс профессионала?” Лучше было и не думать. “Летите голуби с миром. И без вас пятен хватает.”

быт, джиу-джитсу, животные, самокопание

Общаемся как-то за обедом в кругу семьи и друзей доминиканки Ракель. Речь заходит о детях и ранних отношениях среди молодёжи. У Ракель три ребёнка, все в подростковом возрасте. Тема для неё очень актуальная.
– Сейчас у европейской молодёжи, очень рано пара появляется… – жалуется Ракель. – В тринадцать лет местные девчоночки уже обзаводятся себе парнями. Да и парни тоже рано шуры-муры (rollo) заводят.
– При том, как в сериалах эта тема мусолится, ничего удивительного… – говорю я. – Все молодёжные фильмы только о том, кто кого и с кем, а кто уже нет… Понятно, что всем хочется попробовать поскорее.
– А вы знаете почему девушки парней себе заводят? Ну, официально?? – вдруг говорит пятнадцалетний Гектор. – Думаете, они это так просто, да??
Мы с интересом ожидаем продолжения.
– Это они… чтобы свободу себе обеспечить!
– В смысле?? – спрашиваю его, удивлённо.
– Когда есть парень, знакомый с родителям девушки, то вся ответственность на нём. Что ни случись, он за подругу будет отвечать. Ему родители девушки взбучку устроят! Поэтому девица заводит себе какого-нибудь лопуха для видимости. Скажет, с ним иду гулять, а сама с подружками тусить на полночи…
Рассказывая об этих варварских европейских нравах, Гектор горячится и даже краснеет кончиками ушей. Видно, тема его очень допекает.
– Знаете, вот как, блин, бывает. Года два назад… тут в Барселоне. Отправилась, значит, одна девчонка к “подружке на ночь”. Родители у неё тормоза. Отпустили без “перестраховки парнем”. И чё? Понятно дело, затусила чикса со своими подруженциями в ночном клубе. Балдели от души, пока на них стена не рухнула… Была там такая стеклянная стена между клубом и автобусной остановкой. Не выдержала, блин, давления. Да ка-а-ак… ёбнула осколками на толпу! Все сразу ломанулись в панике. Девчонка ногу в двух местах сломала, изрезалась в лапшу… Дуралей её папаша в шоке. А чё толку? Нет парня и даже пенять не на кого!

доминиканцы, молодежь, отношения

Пути-клуб (исп. puti-club, не путать с “Путин клубом”) – это публичный дом по-испански. Его другое название “клуб для джентельменов” (Gentelmen club) – такие вывески встречаются в Барселоне повсюду. Мест, куда податься настоящим джентельменам, в столице Каталонии более чем хватает. В каждом райончике (barrio) есть по меньшей мере один приличный пути-клуб, а в некоторых местах выбор даже более чем богат – на одном участке улице могут конкурировать два и более благородных заведения. Естественно, такое богатство предложений неспроста. Дело в спросе – испанские джентельмены уж очень охочи до продажных женщин. К тому же проститутция в Испании официально разрешена.
– Когда я только разошёлся со своей женой, – рассказывал как-то каталонец Давид, – меня так и захлестнуло свободой. Я стал гораздо больше общаться с друзьями, в свет выходить, да и не только… За те полтора года, пока я ещё не нашёл себе другую женщину, от нехватки общения я поперезнакомился с разными людьми, побывал в неизведанных ранее местах, куда мне как-то никогда не доводилось выбраться. Одним из таких мест оказался пути-клуб…
Хотя внешне по Давиду и не скажешь, внутренне он весьма религиозный человек, входит в секту местных свидетелей Иегова. Поэтому упоминание им пути-клубов меня слегка удивило.
– Дядька мой с братаном двоюродным меня туда затащили, – пояснил Давид. – Говорят мне, все там, мол, давно уже побывали, а ты, лоб здоровенный, за твои-то годы до пути-клуба, балбес, так и не добрался. Ладно, думаю, была ни была, схожу, проветрюсь. Вваливаемся мы в заведение. Там всё в красных тонах. Барная стойка, девицы в вызывающих одёжках расхаживают. Заказываешь спиртное, к тебе подсаживается какая-нибудь красотка и ненавязчиво интересуется, не хочешь ли ты с ней в комнаты прогуляться. Цены тогда помнится, что-то около 70 евро за полчаса были. Но я не!.. ничего такого. Выпил стаканчик-другой. Говорю, спасибо, не хочу. А они не верят. Вьются возле меня. Одна, другая. Проверяют, может, на кого клюну. А я поглядываю на них, и у меня наоборот, всё прямо опускается… казалось бы, что такого? Холостой. Свободный. Обеспеченный. Но не тянет и всё. Просто не понимаю, как можно этим заниматься с тёткой, которая ну ничего, НИЧЕГО с тобой не чувствует? Которая ещё полчаса с кем-нибудь другим на той же кровати РАБОТАЛА? Выпил я с тоски серой ещё пару виски, извинился перед своим дядькой и братаном двоюродным и ушёл восвояси…

испанцы, проституция

Каталонка Нурия мне рассказывает:
– Есть такое клёвое место в Эль Борне “La Paradeta”. Там прямо возле рынка барчик небольшой с прилавком усеянным свежими креветками, устрицами, лососем, тунцом, крабами, осьминогами и прочими морепродуктами. Приходишь, набираешь себе полную тарелку, и их прямо при тебе готовят. Обожаю там обедать! Мы туда частенькой весной с друзьями ходим. У “La Paradeta” вроде ещё и в других районах рестораны есть.
– А морепродукты там тебе гладят? (исп. para planchar) – интересуюсь.
– То есть? – недоумённо спрашивает Нурия.
– Ну их тебе обязательно гладят или их сырыми тоже можно есть?
– А-а-а! Ха-ха! Ты имеешь в виду “жарят”! (исп. a la plancha)
– Да-да, “жарят”… – говорю я, улыбаясь. – Постоянно путаю это ваше “жарить” (исп. preparar a la plancha) с “гладить” (исп. planchar). У вас ещё “fritar” есть?
– Ага, – говорит Нурия, – но это означает жарить в масле, а “preparar a la plancha” – это просто на раскалённой поверхности подержать, пока не прожарится.
– И “поглаженные морепродукты” (исп. mariscos planchados) тоже нельзя сказать? – пытаюсь я, наконец, разобраться до конца.
– Ха-ха, “поглаженные”, скажешь тоже! – потешается надо мной Нурия. – Не поглаженные, а пожаренные морепродукты (исп. mariscos a la plancha)!

еда, испанский, кафе, язык

Обеденное время. День будний. Хотя на небе полно облаков, без солнцезащитных очков постоянно щуришься — солнце яркое-яркое. После офиса на улице свежо. Направляешься бодрым шагом на проспект Луис Компанис в аллейку возле триумфальной арки. Забираешься на травку и усаживаешься под пальмой. Ствол у пальмы кучерявый, какие-то червеобразные отростные из него торчат. Вешаешь на один из отростков свой пиджак. Попугайчики над головой чирикают. Достаешь салат в пластиковой упаковке из “Меркадоны”, пакет “Гаспачо”, умиротворённо поглощаешь свою дневную добычу. Затем растягиваешься на травке, разве что туфли не снимаешь.

Читать далее

погода, улица

Пасха в Испании случается на неделю раньше российской. Несмотря на то, что я к этому празднику имею мало отношения, в этом году меня “затянули” его отмечать. К эквадорке Арасели, моей соседке по новой квартире, пришла в гости сестра с семьёй. Меня тоже пригласили к столу. Каково же было моё удивление, когда вместо привычного пасхального кулича “ХВ”, я обнаружил так называемую “мону” (исп. mona de pascua)…
– Эту “мону” нам священник подарил! – радостно заявила сестра моей соседки. – Мы с утра ходили церковь. Так нас священник к себе подозвал и вручил нам свой замечательный торт. Он его сам для нас испёк!
“Мона” действительно больше походила на торт, причём шоколадный. Сделана она была из бисквита, пропитанного шоколадным кремом. Сверху торт был покрыт кремом-брюле (кат. crema catalana) и по бокам усыпан миндалём. На “моне” красовалась внушительных размеров шоколадная фигурка утки (полая внутри), мармеладный Губка-боб (исп. bob esponja) и две пластиковые фигурки местных “святых”: Карлес Пуйоль и Жерар Пике. Как я выяснил позднее, пасхальная “mona” – типичное пасхальное блюдо восточной Испании (а именно, Каталонии, Валенсии, Кастилии-Ла-Манча и Мурсии). Традиционная “мона” – это большая сдобная булка инкрустрированная несколькими неочищенными крашенными яйцами. Со временем куриные яйца заменили шоколадными, затем они стали вовсе не яйцами, а булка мутировала в бисквитный торт. Традиционно “мону” дарили крёстные своим крестникам и ели её где-нибудь на природе вместе с рёбрышками барашков, крольчатиной, приготовленной на углях, паэльей и, конечно, вином. Пир сопровождался пусканием воздушных змеев. И если традиция крёстных и крестинков до сих пор сохранилась, мясо и паэлью с “моной” тоже ежегодно едят, вином прихлёбывают, то вот змеев в поле почти запускать перестали. И зря! По мне так это самая клёвая и оригинальная часть каталонской пасхи.

испанский, каталонцы, традиции

Об этом случае рассказала мне моя украинская знакомая Оксана, винный гид. Примерно раз в 1-2 недели с целью языкового обмена (англ.-исп.) она встречается со своей каталонской подругой, Жозефиной. Вместе они посещают интересные места, музеи и выставки, а потом обсуждает “жизненные” темы на обоих языках. Родом из глубинки, Жозефина – по словам Оксаны, просто кладезь проявлений каталонского менталитета и мудрости. Так пару неделе назад они оказываются в “Музее каталонского модернизма” (MMCAT). Восхищаясь чудесными произведениями краснодеревщика Гаспара Хомара, Жозефина обращает внимание, что родился он в Буньоле, на Майорке.
– Так он не каталонец, он – “майоркИн”… – с некоторым разочарованием протягивает Жозефина.
На ее лице отражается сложная работа чувств: как совместить эстетическое удовольствие от работ с признанием того, что такую красоту создал не каталонец? И почему вообще работы Гаспара находятся в Музее каталонского модернизма?
Рядом – табличка с биографией автора. Узнаем, что в возрасте 13 лет он с родителями переехал в Барселону, где впоследствии и прожил всю жизнь. Обучался он в престижной для того времени “Escuela Llotja” – барселонской школе искусств и дизайна, которую проходили и другие многие известные художники того времени. Лицо Жозефины облегченно светлеет.
– Тогда он каталонец! – с уверенностью говорит она, и после паузы, скромно признаётся: – Я тоже училась в этой школе… (по образованию она архитектор)

каталонцы, музеи, украинцы

Парень в синих трусах с лямками в обтяжку – сразу видно вольник – схватил своего долговязого противника под локоть, нырнул ему под руку и смачно впечатал головой в татами. ЧРАПС! Долговязый, в чёрных шортах, не успел очухаться, как вольник уже начал крутить ему голову, руки. Шея у долговязого загиналась под нехорошими углами. И хотя в борьбе я далеко не первый год, смотреть на шею долговязого мне было откровенно страшно. Так и хотелось выкрикнуть: “Хватит! Остановите бой!” Но долговязый чудом вырвался из захвата. Вольник быстро подскочил на ноги.
– НЕ ИДИ С НИМ В СТОЙКУ! НЕ ИДИ! – прокричал тренер долговязого.
Однако долговязый к тому времени соображал плохо. Вольник опять нырнул ему под руку и ещё раз амплитудно впечатал головой в раскалённый на солнце татами.
Проходил второй чемпионат Fight4Life по грэпплингу, на этот раз на барселонском пляже Сан Адриа. Жарило июньское солнце на небе без облаков. Навесов от солнца не было, поэтому к обеду мы все пообгорели. Я к тому времени провёл уже два боя. Один выиграл удушением, другой проиграл по очкам. Причём проиграл я тому самому долговязому, которому впоследствии и пришлось столкнуться с адептом вольной борьбы. Мой бой с долговязым был для меня решающим, и, когда судья поднял не мою руку, я очень расстроился. Финального поединка, который мне уже не светил, я дожидался с тоской. Но лишь он начался, и я увидел, что вытворяет вольник с моим бывшим противником, я крепко призадумался.
– Только не в стойку, Иньяки, только не в стойку!!
ЧРАПС!
– Оо-о-ох!.. – ударившись о татами, громко выдохнул долговязый Иньяки.
Вольник накрыл его сверху. Долговязый был явно оглушён, измотан, но он сопротивлялся изо всех сил, пока вольник с какой-то особой, нечеловеческой, яростью крутил, вертел его, но никак не мог финализировать.
– Яйааа!!.. – вдруг истошно завопил Иньяки.
Вольник отпрянул от своей жертвы. К борющимся подскочил судья, наклонился над лежащим. Долговязый морщился, хватался рукой за плечо, но подняться на ноги не мог. Его буквально скручивало от боли. Вскоре подбежали медики с носилками. Погрузив пострадавшего, они унесли его с татами. Так вольник победил. Завоевал свою золотую медаль. Правда, когда ему поднимали руку, с судьей на татами он стоял один. Некому было дружески похлопать его по плечу и поблагодарить за бой. Я смотрел на него и думал: ведь с татами могли унести и меня. Может, вовсе и не так плохо было проиграть долговязому в четверть-финале? Как чисто-голубое небо над головой, мне было ясно, что сразиться с вольником в тот момент я был не готов. Пока нет.

джиу-джитсу, самокопание