Каталонский и испанский тесно переплетены в барселонской жизни. Все местные разговаривают по меньшей мере на этих на двух языках и порой даже ловко ими жонглируют. Латиноамериканцы, прожившие тут более 2-3 лет обычно к каталонскому легко приобщаются. Приезжие из неиспаноговорящих стран чаще всего каталанский учить ленятся, но всё же влияние его на свой испанский неприменно испытывают.
Например, почти все без исключения говорят “деу” (сокращ. от “adéu”, “до свидания”, катал.) вместо “adiós”, “bon día” (катал. “добрый день”) вместо “buenos días” (исп.). Нередко слышится “aprofiti” (катал. “приятного аппетита”) вместо “¡qué aproveche!” (исп.) В шутку многие латиноамериканцы вставляют в испанский каталанские фразочки типа “¡qui dius!” (катал. “да что ты говоришь!”), “no home, no” (катал. “нет, мужик, нет”, произн. “но ома но”) или “no cal” (катал. “не требуется”, “хватает”, исп. “no hace falta”), “cap problema” (кат. без проблем, произн. “кап прублема”).
Всё вышеуказанное – выкидыши осознаваемые и вполне управляемые, но ими влияние каталанского отнюдь не исчерпывается. Настоящие каталонизмы распознать иностранцу не столь просто. Среди них – использование артикля перед именами собственными: el José, el Ferran, la Maria. В испанском – это ошибка, в каталанском – норма. Кроме того, вкрапление некоторых коварных каталанских слов: “enchegar” вместо arrancar (исп. заводить), “lampista” вместо “fontanero” (исп. сантехник), “mandra” вместо “pereza” (исп. лень), “vaga” вместо “huelga” (исп. забастовка), и др. А также кальки каталонских фраз: “¿quieres decir?” вместо “¿estás seguro?” (исп. ты уверен?), “déjalo estar” вместо просто “dejalo” (исп. оставь в покое, не настаивай), “¡ya vengo!” вместо “¡ya voy!” (исп. уже иду), “sentir (un sonido)” (катал. букв. чувствовать звук) вместо “escuchar” (исп. услышать).
За чистоту испанского я особо не переживаю. Мне даже нравится смешивать два столь похожих языка. Однако делать это я предпочитаю всё же осознанно.

испанский, каталанский, язык

Как-то один мой барселонский знакомый, англичанин Хантер, признался:
– Мне за испанский даже браться страшно. Как представлю, что опять всё с нуля, как ребёнок барахтаться в словах… В английском у меня богатый лексикон. Я книги пишу, пьесы ставлю, читаю много… и тут, представляешь, вдруг даже попить не смогу правильно попросить. От бытовых разговоров голова будет кружиться… А пока научусь шутить, так и вообще годы уйдут!
Такой страх, как я заметил, переживают большинство образованных людей. Особенно писатели, журналисты и прочие текстотворцы. Ведь слово – их щит и меч, их хлеб и предмет мечтаний. Многие сбежавшие за рубеж писатели так и не смогли по-настоящему влиться в чужеродную языковую среду, не говоря уже о том, чтобы писать на чужом языке. Тот же Довлатов, эммигрировавший в Нью-Йорк, долгое время на английском вообще не разговаривал. Да и потом, насколько мне известно, в иностранном не блистал. Хотя были и другие. Бродский, например, английский освоил быстро и глубоко и даже сочинял на нём стихи. Главное, в этом деле, как мне кажется, много не переживать и слишком крепко не думать. Я вот, например, когда брался за испанский, наивно мечтал на нём романы писать. Настроился, что разговаривать начну через полгода. В итоге заговорил только где-то через год. И то на уровне пятилетнего ребёнка. Потом я преодолел постепенное языковое взросление. Ощущение было и правда тягостное. Помнится, через полтора года жизни в Барселоне я только с подростками мог комфортно общаться. И ощущал я себя опять первокурсником. Я неспешно карабкался, срывался и опять полз, обдирая язык об острые грамматические конструкции, подскальзываясь на произношении, голодая от недостатка словарного провианта. И вот, наконец, с пятилетним языковым стажем добрался я до прочного взрослого уступа. Некоторого, поросшего мхом, среднячка. Это, конечно, далеко не заснеженные вершины, где красноречивцы скользят по фразам, выписывая тройные сальто-мортале, и пускают мощные лавины в культурные массы. Но уже и не корявословное, полное неловкостей и малоприятных неожиданностей детство. Ползти дальше уже не так угнетающе унизительно. Тупым чувствуешь себя всё реже. Однако, чем выше, тем воздух более разреженный, стены отвеснее и площе, всё меньше тех, кто может тебя подсадить, подталкнуть, указать выступ, за который можно подтянуться.

англичане, испанский, самокопание, язык

Как-то я спросил у каталонца Жозепа, какая у них самая популярная скороговорка (исп. trabalenguas, букв. “языковая обуза”). Он без раздумий с радостью выпалил:
– Setze jutges d’un jutjat mengen fetge d’un penjat! (исп. “dieciséis jueces de un juzgado comen hígado de un ahorcado”, “шестнадцать судей из одного суда ели печень повешенного”).
Потом Жозеп всё же подумал секунду и добавил:
– Si el penjat es despengés, els setze jutges del jutjat, no mengerien fetge del penjat! (“Отцепись повешенный, и шестнадцать судей из суда, не ели бы его печень!”)
Как и некоторые другие странности каталонцев, эта слегка шокирующая фраза, оказалось, прочно пустила корни в национальную культуру. Пятьдесят лет назад она так приглянулась каталонским певцам за свой иронический дух, что они организовали группу под названием “El Setze Jutges” (кат. “Шестнадцать судей”). Целью группы было возрождать запрещённую каталонскую культуру во времена диктатора Франко. Они продвигали движение “Nova Cançó” (Новая песня) и хотели закрепить каталонские песни в музыке тех лет. Группу организовали Микель Портер и Мойш, Ремей Магарит и Жозеп Мария Эспинас. Позднее состав группы достиг заветной цифры из скороговорки. Успехи группы породили похожие движения революционно настроенных певцов в других областях Испании, таких как Страна Басков и Андалюсия.

испанский, каталанский, каталонцы, традиции, язык

Пока я учил испанский удалённо от первоисточника и даже поначалу в Барселоне, я понятия не имел о том чудовищном количестве сокращений, которые используют местные при обмене короткими сообщениями. У меня появились тут друзья, я понадобавлял их в Фейсбук, в телефонные контакты. И тогда мою стену новостей, Whatsup и SMS заполонили странные буквосочетания на первый вид никакого отношения к испанскому не имеющие:
“q tpsa? ymam x fa”
“k asc? spro q n t distraio, dnd kdms?”
“tki, ko, nva”
Такое чувство, что молодежь в онлайн тут использует, куда как больше сокращений, чем мы в русском. Мало кто пишет целиком и грамотно. О акутах и перевёрнутых знаках я вообще промолчу. Порой чуть ли ни каждое слово как-то покоцано или искажено. Это уже даже не “олбанский”, а скорее “лбнаскй”.
Служебные и местоимения: x – por (в, через…), q – qué (что), xq – porque (потому что), xa – para (для), xk? – por qué (почему), d – de (от, из), xo – pero (но), t – te (тебе), u – tu (ты), tb – también (тоже), dnd? – dónde (где?).
Протокольные: a2 – adios (пока), pf, x fa,pls – por favor (пожалуйста), s q – es que (ну), xdon – perdon (мои извинения), qdamos, kdms – quedamos (встречаемся), hl – hasta luego (до встречи), nva – nos vemos allí (увидимся там).
Вопросы и просьбы: MK? – me quieres? (ты меня любишь?), q tpsa? – qué te pasa? (что с тобой?), tas OK? – estás bien (ты в порядке?), r – responde (ответь), sbs? – sábes (знаешь?), ymam – llámame (позвони мне), k asc? – que haces (что делаешь?).
С наречиями: ca – cuanto antes (как можно раньше), d nxe – de noche (ночью), trd – tarde (позже, поздно), mxo – mucho (много).
Ответы и восклицания: spro – espero (надеюсь), srt! – suerte (удачи), t @ – te envio un correo (отправлю тебе е-мэйл), t O – te odio (ненавижу тебя), tki – tengo que irme (мне пора),t q – te quiero (я тебя люблю), ko – estoy muerto (букв. умираю, вымотан), jdt – jodete (иди на хер), NSN – no se nada (понятия не имею), npn – no pasa nada (всё пучком), nph – no puedo hablar (не могу говорить).
Существительные: fx – cine (кинотеатр), tbj – trabajo (работа), t ba – tía buena (клёвая тетка), wpa – guapa (красотка), xka – chica (девчонка).
Чтобы уже наверняка не затеряться в дебрях сетевого арго, можно почитать большой список SMS сокращений.

испанский, язык

Начинаем спаринг на джиу-джитсу. Я в паре с галисийцем Дани. Приветствуем друг-друга: кулак о кулак, ладонь о ладонь.
– Псдалис! – вдруг коротко произносит Дани.
– Чего? – удивлённо переспрашиваю я.
– Псдалис! – повторяет мой соперник. – Это ведь по-русски? Не узнаешь?
После боя он по моей просьбе повторяет то же слово ещё несколько раз. Я всё равно не улавливаю его поддонный смысл. До Антона доходит скорее, и он озвучивает мне его правильно, по-русски. Впрочем, тут же поясняет нашему испанскому приятелю:
– Мы обычно так не говорим.
– Странно, – замечает Дани. – Меня один мой русский приятель научил. Я его попросил что-нибудь эдакое, поперчёнее, чтобы вас задеть…
– Если хочешь по-настоящему оскорбить, – серьезно говорит Антон, – то лучше сказать “хуесос”.
– “Сhupapoallas”, – на автомате перевожу я Дани, – а не “comecoñas”.
Дани хмурится. Почёсывает подбородок.
– Не, пацаны, это уже слишком… То первое – оно не так чтобы уж обидное, им и друга можно в шутку назвать. Оно мне больше по душе, – ухмыляясь, говорит он, и после небольшой неловкой паузы продолжает тренироваться в произношении.

испанский, испанцы, русский, язык

– Какую колыбельную тебе пела мама? (исп. canción de cuna) – спросил я Паолу.
– Усни дитя, усни же… (Duérmete niño, duérmete ya).
– Что, так вот прямо, жёстко?
На ум мне тут же пришла наша советская и добрая “спят усталые детишки, книжки спят”. Почитав на тему испанской колыбельной, я прифигел и того больше. Полный текст самой известной, как в Испании, так и в Южной Америке, колыбельной звучал так: “Duérmete niño, / duérmete ya, / que viene el coco / y te comerá.” (исп. “Усни дитя, / усни же, / не то коко придёт, / и съест тебя.”) Вариант: “Duerme, niño, duerme, / duerme, que viene el coco, / y se lleva a los niños / que duermen poco.” (исп. “Усни, дитя, усни / усни, а то коко придёт, / который детей ворует / те что спят мало.”) или “¡A dormir! ¡A callar! / Mira, que viene el coco / y te va a llevar.” (исп. “Спать! Молчать! / Смотри мне, придёт Коко / и тебя уволочит.”)
Коко (Coco, также Coca, Cuco, Cucuy) – это такой мифический персонаж, которым запугивают детей. Типа нашего “бабая”. Он представляется в виде волосатого монстра или аморфной бесполой фигуры (см. картину Гойя “Вот придёт кока”, исп. “Que Viene el Coco”). Коко прячется в шкафу или под кроватью, он ворует и ест непослушных детей. Легенда о Коко пришла из Португалии и Галисии. Испанцы и португалы пугали им своих детей издавна. Вместе с колонизаторами Кока расселился и по Южной Америке. На испанском “coco” означает “башка”, также “боль” и “череп”. На эушкера (баскском) “coco” – жирное, чёрное насекомое. Латиноамериканский вариант “куко” возможно уходит корнями к африканскому дьяволу Куку и богу Кукулкану майя.
Петь о Коко детям на ночь – это, конечно, надо было очень догадаться… Впрочем в испанской культуре на этот счёт есть песенка с пояснением: “Con decirle a mi niño / que viene el coco, / le va perdiendo el miedo / poquito a poco.” (исп. “Говорить моему дитя, / что придёт Коко, / чтобы терял страх, / понемногу.”). Что и понятно, но мне больше нравятся жизнеутверждающие строчки поэтессы Исабель Эскудеро: “¿Sabes tú, niño, / qué quiere el coco?: / que tengas miedo / ni mucho ni poco.” (Знаешь дитя, / чего надо Коко? / чтобы его ты / боялся много.)

испанский, испанцы, традиции, эквадорцы, язык

На обеде с семьёй доминиканки Ракель я вроде бы участвовал в беседе, но от силы понимал половину сказанного. Ракель и её дети говорили так скороговорочно быстро и непонятно, что в какой-то момент меня даже охватило отчаяние: “Как же так? Три года в Барселоне, вроде бы считал, что испанский знаю, а у самого выходит башка-решето, ухо-глухо.” Помимо странной манеры речи, доминиканцы также использовали незнакомые словечки, так что под конец я совсем растерялся и в беседу вникать перестал. Позднее я пожаловался эквадорке Паоле на мой испанский, что до сих пор, оказывается, я в испанскую беседу въезжаю на первой скорости поджав уши (no me entero), а то и задом, где ушей и вовсе нет. Паола рассмеялась от души и объяснила:
– Не переживай! Я тоже их едва понимаю. Порой мне даже неловко. Ракель мне что-то говорит, я уверенно киваю, а сама думаю, о чём это вообще было.
– И я! – подтвердила Арасели, тоже эквадорка. – С доминиканцами общаться жуткая мука. К словечкам их, типа vaina (¡Que vaina! – доминик. “вот же жопа!”, “чёрт возьми!), pin-pun (“такой же”), mamacita (“красавица”), довольно быстро привыкаешь, но к манере произношения… у них самый тяжёлый южноамериканский акцент. Так что, расслабься, ха-ха. Как сказали бы они: “Это не просто, теперь ты знаешь!” (No es fácil, ¡ya lo sabes!).

доминиканцы, испанский, язык

Многие считают, что ругаться на чужом языке очень просто. Просят у своих зарубежных товарищей научить их паре пикантных словечек. Но всё это глупости. Чтобы ругаться по-настоящему, от души, в порыве эмоций, нужно пропитаться чужой культурой. Так просто это не приходит. Раньше, когда у меня что-то не получалось, например, за компом, я мог в сердцах сказать “бля!”, или “хуета-а-а…”. Самое нерусское было “фак…”, что, в общем-то совсем уже обрусилось. Первый искренний “ходер” (joder, почти “фак”, только более мягкий) вырвался у меня где-то через год жизни в Барселоне. До этого я произносил его очень осознанно и нарочито. Словно пробуя остринку на язык. Но вот, наконец, он отчепенился сам, из под корки. Я даже удивился. С тех пор я распробовал “ходер” в полный рост, в разных его проявлениях.
“Ходéр!”: произносится быстро, кратко и не громко. Выражает удивление или радость, типа “ни фига себе”, “да ладно!”, “обалдеть”.
“Хо-о-одéр…”: с особым придыханием на “х” и растяжкой “о”. Обозначает разочарование: “бля-я-я…”, “ну, ё-маё”, “задолбали…”.
“ХОДÉ-ЕР!”: кратко, с лёгкой растяжкой “е”, громко и зло. Раздражение, нетерпимость, решительность. Эквивалент “вот гавно!”, “охренеть!”.
“Хо!” (jo): детский, невинный “ходер”. В зависимости от тона может выражать, как удивление, так и разочарование, и возмущение. “Хо, мачо…” Для придания фразе шутливого тона, употребляется также и взрослыми. Люблю его очень.
“ХолИн” (jolín, также jolines): женский эвфеизм “ходера”. Радость, удивление, недовольство: “Вот тебе и раз!”, “Ах ты, чёрт!”, “Ну, дела!”.
Заметьте, что “ходер” относится к эмоциональным, как я бы сказал, матеркам. “Ходером” человека не оскорбишь, он служит лишь для отпечатка эмоций. Оскорбляющие матерки еще более сложные в освоении. Я и в русском-то их не очень использую. Поэтому при одной лишь мысли обозвать кого-нибудь на испанском, у меня даже сейчас, после трёх лет в Барселоне, язык спотыкается.

испанский, язык

Каталонка Нурия мне рассказывает:
– Есть такое клёвое место в Эль Борне “La Paradeta”. Там прямо возле рынка барчик небольшой с прилавком усеянным свежими креветками, устрицами, лососем, тунцом, крабами, осьминогами и прочими морепродуктами. Приходишь, набираешь себе полную тарелку, и их прямо при тебе готовят. Обожаю там обедать! Мы туда частенькой весной с друзьями ходим. У “La Paradeta” вроде ещё и в других районах рестораны есть.
– А морепродукты там тебе гладят? (исп. para planchar) – интересуюсь.
– То есть? – недоумённо спрашивает Нурия.
– Ну их тебе обязательно гладят или их сырыми тоже можно есть?
– А-а-а! Ха-ха! Ты имеешь в виду “жарят”! (исп. a la plancha)
– Да-да, “жарят”… – говорю я, улыбаясь. – Постоянно путаю это ваше “жарить” (исп. preparar a la plancha) с “гладить” (исп. planchar). У вас ещё “fritar” есть?
– Ага, – говорит Нурия, – но это означает жарить в масле, а “preparar a la plancha” – это просто на раскалённой поверхности подержать, пока не прожарится.
– И “поглаженные морепродукты” (исп. mariscos planchados) тоже нельзя сказать? – пытаюсь я, наконец, разобраться до конца.
– Ха-ха, “поглаженные”, скажешь тоже! – потешается надо мной Нурия. – Не поглаженные, а пожаренные морепродукты (исп. mariscos a la plancha)!

еда, испанский, кафе, язык

Пасха в Испании случается на неделю раньше российской. Несмотря на то, что я к этому празднику имею мало отношения, в этом году меня “затянули” его отмечать. К эквадорке Арасели, моей соседке по новой квартире, пришла в гости сестра с семьёй. Меня тоже пригласили к столу. Каково же было моё удивление, когда вместо привычного пасхального кулича “ХВ”, я обнаружил так называемую “мону” (исп. mona de pascua)…
– Эту “мону” нам священник подарил! – радостно заявила сестра моей соседки. – Мы с утра ходили церковь. Так нас священник к себе подозвал и вручил нам свой замечательный торт. Он его сам для нас испёк!
“Мона” действительно больше походила на торт, причём шоколадный. Сделана она была из бисквита, пропитанного шоколадным кремом. Сверху торт был покрыт кремом-брюле (кат. crema catalana) и по бокам усыпан миндалём. На “моне” красовалась внушительных размеров шоколадная фигурка утки (полая внутри), мармеладный Губка-боб (исп. bob esponja) и две пластиковые фигурки местных “святых”: Карлес Пуйоль и Жерар Пике. Как я выяснил позднее, пасхальная “mona” – типичное пасхальное блюдо восточной Испании (а именно, Каталонии, Валенсии, Кастилии-Ла-Манча и Мурсии). Традиционная “мона” – это большая сдобная булка инкрустрированная несколькими неочищенными крашенными яйцами. Со временем куриные яйца заменили шоколадными, затем они стали вовсе не яйцами, а булка мутировала в бисквитный торт. Традиционно “мону” дарили крёстные своим крестникам и ели её где-нибудь на природе вместе с рёбрышками барашков, крольчатиной, приготовленной на углях, паэльей и, конечно, вином. Пир сопровождался пусканием воздушных змеев. И если традиция крёстных и крестинков до сих пор сохранилась, мясо и паэлью с “моной” тоже ежегодно едят, вином прихлёбывают, то вот змеев в поле почти запускать перестали. И зря! По мне так это самая клёвая и оригинальная часть каталонской пасхи.

испанский, каталонцы, традиции