(продолжение, начало здесь)

Было понятно с самого начала: чтобы осесть и обжиться в Барселоне нужен какой-то стабильный доход, а обучение людей обращению с собаками, без уже наработанной клиентской базы, мягко говоря, не очень стабильно. Ивона знала пять языков: хорватский, немецкий, французский, испанский, итальянский, имела университетское образование — с такими данными в Барселоне есть, чем заняться.

Когда с работой за деньги прояснилось, Ивона начала присматривать клиентов для работы по призванию. Получалось это вполне естественно — она выгуливала Софи в парках и там знакомилась с людьми. Новые знакомые расспрашивали Ивону, чем она занимается, и так узнавали, что, если у них сложности с «доглишем», то им есть к кому обратиться за синхронным переводом.

Самым первым клиентом Ивоны стал отчаявшийся лысоватый мужчина. Читать далее

животные, интервью, история, немцы, хорваты

Свою первую собаку, друга детства, Ивона бросила в Хорватии. Генри был немецкой овчаркой, дрессированной для работы в полиции, но его списали со службы, потому что он боялся звуков выстрелов. Мать Ивоны, взяла Генри в основном для защиты их дома. Она, возможно, и не предполагала, что всего за два года её десятилетняя дочка привяжется к овчарке так сильно и искренне, как это присуще особенно детям. Но в 12 лет мы не решаем, куда едем и кого с собой берём.

С разбитым сердцем Ивона вернулась в Германию, страну, которая стала для неё родиной, поскольку так хотели её родители, хорватские эмигранты. Читать далее

животные, интервью, история, немцы, хорваты

Арасели смотрела дома телевизор, когда в дверь подолбились. Стук был чрезмерно сильным и неприятным. На площадке послышался шум и топот. Девушка ещё не успела проверить глазок, как снаружи прокричали:
– Быстро спускайтесь! В доме утечка газа! Жителей срочно эвакуируют!
И гонец с грохотом поскакал вниз. Арасели выскочила на площадку.
– Постойте! – крикнула она в узкое межлестничное пространство. – Я так быстро не могу. У меня кошка в квартире!
– Что? Быстрее! Сами спасайтесь!
Арасели набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула. Раньше она работала в сфере ОБЖ, следила за соблюдением норм безопасностей, знала последствия аварий. Сценарии ЧП она отрисовывала в голове ни раз. Быстро, но без суеты, она сходила в туалет, почистила зубы. Спешно собрала важные документы и нашла сумку с молнией. Под кроватью она разыскала кошку и запихнула её в сумку.
– Хвост! Ума, хвост спрячь!
Быстро, но спокойно, Арасели спустилась вниз. Все соседи уже толкались на улице – кто в запахнутом наскоро халате, кто в тапках разного цвета, кто в майке наизнанку, кто с авоськой подмышкой. На их загорелых лицах, однако, отражалось скорее любопытство, чем страх. Жители соседних домов не могли пропустить экстрим-шоу и повысовывались из окон. Под окнами стояли пару белых машин “Guardia Urbana” и красная “Bomberos” (пожарники). Полицейские огораживали подъезд жёлтой лентой. Пожарники деловито прохаживались с датчиками. Как раз в этот момент подошли мы с Паолой.
– Туда нельзя! – заявил полицейский. – Жители? Здесь ждём!
Отыскав в толпе Арасели, мы порадовались, что она прихватила с собой Уму. Вскоре пожарники закончили свою работу. Полицейский разъяснил жителям суть дела:
– Так. Мы всё проверили. Похоже, кто-то из хозяев оставил на кухне газ, а потом спохватился и закрыл его. Вначале сильно пахло, но быстро испарилось. Можем заходить – угрозы нет!
По лестнице мы поднимались, принюхиваясь. Арасели рассказала нам, что, убегая от угрозы огня, дверь нужно прикрывать, но не закрывать её на замок. Дерево создаёт преграду огню, но пожарники войти могут. К счастью, в тот день до этого не дошло.

быт, животные

Один мой приятель с дзюдо, каталонец Марк, ездил 6 июля в Памплону. В этот день там проходит Сан-Фермин – пожалуй, самый известный испанский праздник, ставший таковым благодаря книге Хэмингуэя “И восходит солнце” (Фиеста). Сан-Фермин – это то самое знакомое по новостям безумство, когда на улицу выпускают быков, и народ ломится от них шумной толпой.
– Вот я там оторвался, так оторвался! – заявляет, покачивая головой, Марк. – Наскакался до пута мадры, во все новости Наварры попал!
Марк – крепкий и ловкий парень. На тренировки он ходит регулярно и с большим желанием потеть. На полу он борется средне, но в стойке – у него хороший для синего пояса уровень. В любом случае, он намного ловчее среднего испанца. Представить, что его могли бы затоптать в толпе, мне сложно.
– Мужик! (¡Hombre!) Мне как-то сразу не повезло: место досталось прямо возле быка. Но я подумал, херня-война, провёмся. Дали сигнал, открылись заграждения, и все как ломанулись… Я и пяти метров не пробежал, как слышу, эта чёрная бестия сзади пыхтит. Меня так жутко стало, аж мышцы ног свело. Я прямо почувствовал, как эта махина сейчас врежется в меня со скоростью паровоза… От страха я на землю повалился. Причём так во время, что ещё бы секунду и бычара перебросил бы меня рогами через себя. На земле я обхватил голову руками – БАЛДАХ-БАЛДАХ! – проскакала зверюга. Когда отважился открыть глаза, все уже вдалеке были, опасность миновала… Но самый занзибар на фотках: копыто бык впечатал в сантиметре от моей руки! Я пока в Барселону на поезде ехал, всё думал, нуна-а-ахер эти развлечения, тренированный или нет – втопчет бычара в пыль и ноздрёй не поведёт.

животные, каталонцы, коррида

В парке Туро хорошо. Августовская жара в сени деревьев не чувствуется. В центре парка квадратная беседка и шесть бордовых скамеек. Я сижу на одной из них. Вокруг меня прохаживаются с десяток серых голубей. Они совсем меня не боятся (хотя, может, и следовало бы). Ходят себе вокруг скамейки, тюкают клювом в землю, чистят пёрышки, крутят маленькими головками. Прибегает рыжая итальянская гончая с красным ошейником. Голуби поспешно отпрыгивают в сторону. Гончая с чавканием заглатывает самые крупные куски хлеба с земли, роется в кустах. Её зовёт хозяйка:
– Экко! Иди сюда! (исп. ¡ven aquí!)
Пес делает ещё пару кругов под беседкой и нехотя возвращается к ней. Чирк-чирик! – подлетает воробей и начинает по птичьи скандалить. Голуби на него внимания не обращают (исп. ni caso). Я замечаю, что у одного из пернатых нет пальцев на лапке. Он скачет, опираясь на культяпку, не хуже других, лишь чуть-чуть прихрамывает (“Ноги-ноги, главное, крылья!”). Вскоре все голуби разлетаются, кто куда. Остается лишь один, ни на кого не похожий, коричневый. Он внимательно смотрит на меня немигающим взглядом.
“Что ты тут делаешь, человек? Все ваши в это время на работе.”
“А у меня отпуск, брат. Вот я тут и пишу.”

животные, улица

Голуби-засранцы никак не хотели оставить мою форму в покое. Однажды я повесил за окном сразу два кимоно. На следующий день я обнаружил, что голуби уделали их оба. Причем, словно издеваясь надо мной, синее они уделали белым, а белое – коричневым. Чтобы понаряднее. Увидев этот обсракционизм, я громко оценил врождённое чувство прекрасного у пернатых.
– Ты не переживай, голубиный помёт – это к счастью! – подбодрила меня эквадорка Сандра.
Но я-то знал, что говорила она так только потому, что однажды ей эти летуны всю голову уделали.
– Решено, – шутливо отвечаю я ей, – в субботу на соревнования надену самое засранное кимоно. Если выиграю, то на следующий день выйду на площадь Каталонии, протяну руки к небу и буду ждать сытой стаи этих летающих крысят.
Пришла суббота, и я проиграл два боя. В голове крутилось: “Пусть мне ещё кто-нибудь скажет, что голуби приносят удачу. Я им ведро этой удачи приволоку!”

дзюдо, животные, самокопание

Хотя некоторые называют голубей “крысами в перьях”, я к этим птицам всегда относился спокойно. На площади Каталонии, где голубей так много, что порой анархисту палатку разбить негде, я подолгу наблюдал за этими глупыми созданиями. Смотрел, как какой-нибудь трехлетний каталончик разбежится да как сиганёт, как разлетятся голуби, кто на Рамблас, кто к университету, кто в сторону Арки… Но вот однажды голуби сыграли со мной злую шутку и даже заставили призадуматься. С утречка как-то выглянул я во внутренний двор. Солнце светило. Справа, слева и впереди виднелись окна соседей. Внизу располагались терассы. Небо чистое и голубое радовало глаз. Но лишь посмотрел я на развешанную на верёвках одежду, как глаз мой приуныл и нервно задёргался: на моём любимом чёрном кимоно красовалось серьезное такое пятное серо-зелёной жижки.
– Ах, засранцы! – воскликнул я и высунулся из окна, силясь рассмотреть виновников моей трагедии.
Никого, естественно, не обнаружив, я со вздохом затащил кимоно в комнату и понёс его в ванную, оттирать пятно. Если бы на этом всё закончилось, я, может, никогда и не упомянул бы непечатным словом маленьких летающих засранцев. Ведь у бедолаг нет анального сфинктера и контроллировать свои пакости они физически не способны. Но на следующей неделе я повесил сушиться белое кимоно (пусть менее любимое и потасканное, но всё же символ многолетних тренировок), так голуби уделали и его. Зелёное пятно неприятно поблескивало на рукаве в свете яркого утреннего солнца.
“Не умеете носить своё дерьмо при себе, так и нечего круги тут нарезать!” – так и хотелось выкрикнуть мне. Сдёрнув кимоно с верёвки, я опять потопал в ванную. Под краном я тёр и тёр злополучное пятно, но оно почему-то не сходило даже с мылом и щёткой. Более того, я нашёл ещё пятна: на воротнике, на рукавах, на спине. “Там что, целая стая с мельниц пролетела?!?” – подумалось мне. И тут до меня дошло: буро-чёрные пятна не были птичьем помётом. Это была кровь. Моих противников. Моя собственная. Следы тренировок и соревнований. Разбитые губы. Царапины. Разорванные мозоли. Краткая история моего спортивного роста. “Сколько было их этих боёв? – разглядывая кимоно, спросил я себя. – Сколько ещё пятен проявится на этой грубой когда-то белоснежной материи, прежде чем мне повяжут чёрный пояс профессионала?” Лучше было и не думать. “Летите голуби с миром. И без вас пятен хватает.”

быт, джиу-джитсу, животные, самокопание

(начало)

Прежде чем Ума попадает в самолёт, я везу её на край Москвы к доктору. В аэропорту Уму смотрит ещё один доктор, и теперь у неё есть все необходимые бумаги. Перелёт на юг проходит безоблачно. Второй раз – менее страшно. Когда мы выходим из самолёта, Ума внюхивается. Черногория пахнет чем-то новым, свежим, солёным. С этого момента для Умы начинается рай. На первой квартире, у Вари, Ума гуляет в мандариновом садике. Второе наше пристанище – двухярустный номер в отеле “Ядранка”. Внутри номера есть деревянная лестница, по которой Ума по утрам заскакивает на полной скорости, даёт круголя на втором этаже и с разбегу сигает с лестницы вниз. Веселуха! Кожаный диван я ей драть не даю, зато в номере есть просторная терраса, куда Ума прокрадываться полуползком и валяется в пыли. На террасе тепло и, когда дует ветерок, пахнет солёным. Иногда там слышаться мяукания соседей. Просунув мордочку в дырку в перилах, Ума с безопасного расстояния исследует окружающий мир. Я почти всегда дома – Уме это нравится. Порой она делает жалостливый вид и забирается ко мне на колени. С колен переползает на клавиатуру. Иногда она под строгим надзором ходит на улицу, пощипать травку. Сколько проходит времени, Ума не знает. Тепло переходит в прохладу, и на террасу её уже не тянет – там промозгло и порой сыро. Бывают дни, когда вода хлещет по окнам, в дверь поддувает. Однажды даже идёт снег. Ума зарывается под одеялом и прижимается поплотнее ко мне. Она выглядит беспокойно, да тут ещё соседи мяукают… Чем дальше в холода, тем безумнее Ума начинает себя вести. Сутками она выгибается, мяучет, кувыркается. Явственно видно, как “ХОЧУ. ХОЧУ. ХОЧУ”, затмевает все иные её желания. Со временем на улице становится теплее, но Ума этого не замечает. Даже клеточка-контейнер, которую я снимаю со шкафа, не страшит её уже как раньше. Мы опять едем к врачу, опять загружаемся в самолет… Только шумное московское метро наконец приводит Уму в чувства. На этот раз мы идём к моему приятелю Максу. Я открываю дверцу клетки. Ума затравленно озирается, выходит и… натыкается на пару внимательных и осторожных глаз. Их владельца зовут Филя. Он немного робкий и стеснительный, но зато крепко сложенный и игривый. Видно, что Уме он нравится. Филя – кавалер. Когда он, наконец, переберывает свои страхи, выясняется, что люди с ним что-то такое сделали, что он… в общем никак Уме помочь не может. Хочет, пытается, но не может… Ума его всячески поощряет, старается обойтись тем, что у Фили имеется, но от этого становится только хуже. Московская жизнь оканчивается для Умы внезапно. Опять врач, опять клеточка, метро, аэропорт… “Барселона, Ума! – восторженно шепчу я ей какое-то новое и непонятное для неё слово, – наконец-то Барселона!”

животные, путешествия

Я достаю клетку, и Ума в ужасе ныкается под кровать. У неё уже есть паспорт с фотографией, данные о прививках, микро-чип с персональным кодом в холке и разрешение на вывоз. Вот только путешествовать она не любит. Высунуть нос в дверь, понюхать таинственный мир лестничной площадки – это запросто. Повтыкать в виды за окном – тоже порой интересно. Но лезть в клетку-контейнер, трястись непонятно сколько и потом вылазить в неизвестность ей кажется нецелесообразным. В автобусе Томск-Новосибирск Уму начинает тошнить. Я беру её на колени, вытираю салфеткой её испуганную мордочку. Ума успокаивается и засыпает. В Новосибирске у радушного дизайнера Коли, в нашем временном пристанище, Уму ждёт сюрприз – хозяйский кавалер. Всю ночь он сторожит Умин контейнер и иногда просовывает сквозь дырки в стенках лапку – пробует дотянуться до пушистой красавицы. Уме в эту ночь не до сна. В самолёте Новосибирск-Москва самое страшное – это рёв турбин на посадке. В салоне же Ума успокивается и засыпает у меня коленях. Перегрузки на взлёте и посадке – сущий пустяк для её ловкого и прыгучего тела. Куда хуже – рёв поездов и шум толпы московского метро. Они взвинчивают трусишку Уму, она суетится – крутится-вертиться внутри клетки, жалобно мяучет. Метро заканчивается, и у моего приятеля Сани на целый месяц Ума обретает счастье. Прозвище у Сани “Мышь”, но он большой и на мышь совсем не похож, поэтому с Умой они ладят хорошо. Я работаю удалённо из дома, и Ума проводит со мной дни напролёт. Что поджидает её в будущем, Ума пока не знает. Для неё реальность – одно сплошное “сейчас”. В Москве оно спокойное и доброе… до того момента, как однажды я достаю клетку и говорю: “Ума, хорошая девочка… мы едем в Черногорию.” До изначально запланированной Барселоны всё ещё далеко…

(продолжение)

животные, путешествия

Прищепками и водопадом сюрпризы светового колодца не исчерпываются. Позднее Ума переборола свой страх, но стала ходить в патио пореже. Что, может, и к лучшему. Поскольку однажды в колодец упало… оконное стекло.

Было раннее утро. Оглушительный дребезг эхом разнёсся по бетонной шахте. Я подпрыгнул с постели до потолка. Читать далее

быт, животные