(продолжение, начало здесь) “В ‘чирингито’ мы отлично проводим время. Я сижу между немками, много шучу, они много смёются. Их мощные мясистые груди подрагивают от хохота, а я едва скрываю своё возбуждение. Смесь алкоголя, полумрака и эмбиента создают у меня ощущение гулкой нереальности происходящего. Меня захлёстывает эйфорией вседозволенности. Я приобнимаю немок за плечи и небрежным тоном говорю:
– А поедемте ко мне? Я вам такую сангрию забацаю, закачаетесь.
– Что, прямо втроем? – громко восклицает Анника.
На её возглас оборачивается пьяный англичанин, что повергает девушек в очередные смеховые конвульсии. Мне одолевает желание раздеть их прямо там на пляже на глазах у всех.
– Отличная идея! – подхватает Джудит тон подруги, закидывает мне ногу на колено и, облизнув пухлые губы, заговорщицки подмигивает мне.
– Я серьезно, – говорю я серьезным тоном.
Девушки переглядываются. Им стоит усилий понять, что я действительно не шучу.
– Знаешь, Раульчик, – говорит Анника, – подожди-ка нас здесь. Мы скоро, только дойдём до “баньо”.
Они шустро выскальзывают из моих объятий и оставляют меня одного. Англичанине за столиком напротив зубоскалят над моим фиаско. Я от них отворачиваюсь и пытаюсь сфокусировать взгляд на огоньках в чёрной морской дали. ‘Каталонский осёл! – укоряю я себя. – ‘Казались такими доступными…’ По ощущениям проходит целый час.
– Рау-у-ульчик… – вдруг раздаётся стерео-шёпот в оба уха.
Каждая из двух девушек кладёт мне подбородок на плечо.
– Мы согласны, – шепчет мне в левое ухо Анника.
– Но только к нам, – добавляет Джудит в правое. – У нас квартирка неподалёку.
В такси выясняется, что ‘квартирка’ у них аж на Саграда Фамилия. Меня садят на переднее сиденье, поэтому по дороге мне ничего не перепадает. Девицы громко хихикают, что-то там сзади ёрзают. Я то и дело кручу головой, ловлю краем глаза их влажные губы, декольте, обнажённые ноги. Тем же занимается и усатый, как таракан, водитель, и меня беспокоит, что живыми мы в обещанный мне рай – фантазию миллионов мужчин – не доедем. Но вот и обшарпанный дом. Узкая чуть ли не винтовая лестница с широким зазором посередине. Спортсменки, звонко смеясь и громко топая, устремляются вверх. Я бегу за ними, хватаюсь за перелила, тяжело дышу. Всё вращается, кружится передо мной. Этаже на третьем я слышу томный шёпот сверху. Задираю голову. Белокурые головки немок торчат из лестничного пролёта двумя этажами выше.
– Рау-у-ульчик… – шепчет Анника.
– Поднимайся на крышу, – шепчет Джудит. – Мы сейчас…”
(продолжение в понедельник)

каталонцы, немцы, отношения, улица, фантазия

Как-то мой каталонский приятель Рауль написал мне по Whatsup: “Ещё не вышел из gym? Могу тебя до дома добросить. Со мной такой казус приключился…” Я знал, что Рауль – болтут ещё тот, наверняка, кофе где-нибудь захочет попить по дороге, а у меня были другие планы на вечер. Но его “казус” звучал многообещающе…
– Ола! Я рядом колесил. Такое дело, тио, прям история для твоего блога!
Один глаз у него был слегка распухший и налитый кровью. В машине Рауль говорить не хотел. Пришлось ехать с ним в центр Аренас на площади Испании. Там на террасе с видом на ночной город Рауль поделился своими похождениями: “Представь картину. Октябрьская Барселона. Полпервого ночи. Пляж Нова Икария. На чёрном небе среди серых марлевых облаков жёлтый серп луны. Я развалился лежаке, потягиваю ‘Пинья Колада’ из трубочки. Пялюсь на спайку мрачного неба и серого моря на горизонте. Думаю, чего это меня сдуру потянуло на этот безлюдный осенний пляж… Лежу прямо, как есть, в одежде и в ботах. Причём даже так не жарко. Прежде чем ложиться, я стряхнул сконденсировавшиеся капельки воды с лежака, но на нём всё ещё сыро и прохладно. Дует свежий ветерок. Позади из кафешки-чирингито доносится гипнотизирующий эмбиент и пьяная английская речь с тяжёлым британским акцентом – джентельмены из Би-би-си расслабляются. Впереди на море в такт музыке моргают огоньки маяков. Оранжевый, белый, красный… Белый, оранжевый, красный… На самом пляже ни души. Он кажется широким и неуютным. Мрачно притягательным… Лежу я вот так, втыкаю в огоньки под музыку, когда на сцене появляются две грудастые феи с волейбольным мячиком.
– Ахцы мрды зихста нихт! Мруда грынц гронхон тох! – ласково переговариваются они, из чего я понимаю только, что залетели они в Барселону из Дойчляндии.
Крупные такие белокурые девахи, в коротких юбках, босоногие. Гарцуют по песку. Ляжки в свете фонарей белеют. Долбают по мячику будь здоров. Потихоньку я подтягиваю лежак в их сторону, чтобы получше насладиться зрелищем. Одна из девах замечает меня и бросает в мою сторону ничего не значимую улыбочку.
– Сеньориты, можно к вам присоединиться? – не теряюсь я.
Оказывается, они вполне прилично говорят по-испански. Я для них, как водится, местная экзотика. Пока долблю за компанию по мячику в ночи, рассказываю о прелестях Барселоны ‘изнутри’. Немки, оказываются, полупрофессиональными волейболистками. Мне, ясно дело, за их темпом не угнаться. Ноги вязнут в песке. Сердце долбится в груди, как пневматическая груша под ударами боксёра-тяжеловеса. Я приглашаю Джудит и Аннику выпить по коктейлю…”
(продолжение в пятницу)

каталонцы, немцы, отношения, пляж, погода, улица, фантазия

Проиграть самый первый бой – очень хреново. Проиграть первых два – это уже моральная катастрофа. На соревнованиях по дзюдо ne-waza (на коленях) этой весной в Барселоне я добрался до худшего. Противники у меня были чёрные пояса, как на подбор. Одного из двух я мог бы ещё выиграть. Для соревнований он сбросил вес и был слаб. Проиграл я ему по дури, читать: по предупреждениям. Второй противник был намного опытнее, он сделал мне удержание. Два поражения подряд! С татами я выходил, покачиваясь, рухнул на деревянный пол и раскинул руки, пытаясь отдышаться. Мне повезло, что в дзюдо борцам-неудачникам обычно давалось несколько шансов.
– Крепись! Ничего страшного! – подбадривала меня Паола, когда я вскарабкался к ней на трибуну. – Ты ещё можешь отыграться! Соберись! Настройся на победу!
Такие простые, но искренние слова от близкого мне человека слегка осветили моё мрачное настроение. Я умылся, попрыгал в уголке и вышел на татами в третий раз. Удача вернулась ко мне. Мне выпало биться с зелёным поясом, и я победил его удержанием на третьей минуте. Последний бой мне предстояло бороться с Дидаком, чёрным поясом, вторым даном. Он был из наших, и мне ни разу не удавалось победить его в спортзале. Я пошёл в оголтелую атаку. Дидак к тому времени, видимо, тоже устал и только защищался. Он уходил в черепашью защиту – зажимался, стоя на коленях, прикрывал шею, а я пытался просунуть ему руку под подбородок и придушить его. Впрочем второй дан – это не сопля в безрукавке. Дидак был неприступен. Под конец я вымотался, но задушить его мне так и не удалось. Тут он резко вкрутился, перевалил меня через себя и оказался сверху. Уно, дос… БЗЗЗЗ!!!! Закончилось время боя.
Мы поднялись на ноги. Судья взял нас за руки и… поднял мою! Мой противник и я ошалели от такой неожиданной развязки. Судья пояснил:
– Осаекоми (удержание) начинается через 3-5 пять секунд после применения захвата. Ты, Дидак, продержал только две…
Вообще, чтобы победить удержанием, нужно продержать человека 25 секунд. Но очков ни у кого из нас не было, а значит даже сам факт начала удержания был бы решающий. Поскольку удержание не было засчитано, решающим оказалось то, что я постоянно атаковал, а мой противник защищался. Я победил! Дидака! Мне хотелось прыгать от счастья, но сил не было. Я вылез с татами. Меня тошнило.
– Ты занял второе место! Олег, по очкам у тебя серебро! – воскликнул тренер.
Тяжело дыша, я улыбнулся ему и помчался в туалет. Там меня начало рвать. Бананы, которые я ел между боями, чтобы восстановит силы, хлопья на завтрак промелькнули перед глазами, завертелись в водовороте и улетели по трубе вниз. Наблевавшись, я вернулся в зал. Ко мне подбежал тренер чужой команды.
– Ну что, боец, готов сразиться, как мужчина? У тебя ещё бой. Вернее “гёрл”.
– Какой “гёрл”? Я уже отбился своё!
– Это вне соревнований. С девочкой. Забыл что ли?
– Ах, с девочкой… Сейчас?? Я только вот-вот блевать закончил…
Ещё до начала боёв, этот тренер попросил меня провести один бой с его ученицей. Она пришла на соревнования, но соперниц у неё не оказалось. Чтобы дать ей хоть немного побороться, тренер попросил самых лёгких парней провести с ней по бою. “Девочка” оказалась повыше и покрупнее меня, но всё же девушка, а значит ощутимо слабее. Вообще, я не люблю соревноваться ни с девушками, ни с младшими поясами: проиграешь – обидно, выиграешь – никакого почёта. Боролся я с “девочкой” вполсилы. Уж слишком устал, да и давить её не хотелось. Покувыркавшись немного, я завершил дополнительный бой без всяких заломов и удушений – мирным удержанием.

дзюдо

Городишка Сан Бой в получасе от Барселоны вообще довольно скандальное местечко. Вечно кто-то шастает по улицам, что-то кругом происходит – занятие мирным писательством тут явно не принято. Как назло, я этим грехом там как раз и занялся. Заехал навестить друзей, да так получилось, что пришлось ждать, вот и решил воспользоваться моментом в пользу блога. Уселся на террасе, приготовил нетбук и подставил лицо солнцу в ожидании парящих муз в тёплом осеннем воздухе. Однако, музы в тот день были какие-то особо приземлённые. Вначале под балконом долго верещала семья мексиканцев: папа учил сынка играть в какую-то дурь в телефоне. Затем, когда батарея на телефоне села, и семейка умотала восвояси, послышалась гудение минивэна, и кто-то заовопил в громкоговоритель:
– Вилки-ложки! Ножи незатупилки! Налетай-покупай, разбивай свиньи-копилки!
Следом за испанской речью послышалась истошный вой сирены:
УИ-УИ-УИ-УИ-И-И-И!!!!
Такого мега-назойливого желания впарить товар я ещё не встречал.
– Вилки-ложки!! Ножи незатупилки!!
Где бы там ни было, на улице, в метро и особенно дома – непрошенные шумовые загрязнители, особенно в виде продавцов, меня очень раздражают. Я сжимал зубы и кулаки и с трудом сдерживался, как бы не сделать что-нибудь гадкое в ответ.
– Сеньоры и сеньориты! Прошу прощение за моё непрошенное второжение! Хочу предложить вам бумажные салфетки – то, о чём вы только и мечтаете в метро! А может, гибкий карандаш-сопля Хренпоймизачемнужен? Будьте милосердны, купите это говно в тридорога. Это мой единственный заработок. И тот никудышный. Безработица ударила по мне, такому здоровому и сильному детине, тяжёлой кувалдой, а потому я буду ходить тут и зудеть у вас под носом, пока не купите, пока не поделитесь…
Такого в нынешней Барселоне навалом. И чем глубже в кризис, тем чаще.

кризис, транспорт, улица

– В стороны, в стороны, сами летать не хотите, так другим не мешайте! – приговариваю я, протискиваясь сквозь многонациональную толпу туристов.
Вот я приближаюсь к керамической жёлто-зелёной скамье в виде морского змея, впрыгиваю на неё и затем на бортик. По толпе проносится приглушённый вздох. Какой-то японец пытается ухватить меня за шорты, но я стряхиваю его и цепляюсь глазами за горизонт. Верхний край у бортика закруглённый и скользкий, стоять на гладкой керамической поверхности сложно. Расставив руки в стороны, я какие-то секунды балансирую на перилах верхней террасы парка.
– Мужик, не дури! Только не вздумай сейчас прыгать, – по-русски громко возмущается пузатый соотечественник. – Дай хоть камеру приготовить!
Прицелившись, я ныряю всем телом по направлению между пряничными домиками сторожки и администрации. За спиной кто-то испуганно ахает, слышатся щёлкания затворов, а люди внизу в панике бросаются врассыпную. Вначале меня по синусоиде несёт на парадную лестницу вниз, но затем я постепенно выравниваюсь и с шумом ветра в ушах плавно набираю высоту. Домики с белыми крышами, разношёрстная толпа туристов и мозаичная саламандра остаются далеко позади.
Мне хотелось бы вот так воспарить из парка Гуэль. Открытое широкое пространство его верхней терассы, подпираемое сотней колонн, не случайно было сделано с прицелом на город и море. Уходящий за горизонт завораживающий вид дарит ощущение птичьего полёта над Барселоной. Стоять притянутым к земле там невыносимо. Сила фантазии уносит меня вдаль и ввысь. Выступающие объекты на ландшафте города, словно контрольные точки моего небесного маршрута – Саграда Фамилия в окружении тощих кранов, одинокий силуэт Торрэ Агбар, банк Сабадэль, близнецы небоскрёбы – и, наконец, квинтессенция и символ бескрайней свободы – море. С просторной террасы в нашем офисе у меня так не летается. Взгляд утыкается в отель NH напротив, и я тут же мысленно падаю вниз на улицу, где обычно полно таксистов. На перила офисной террасы я не вспрыгиваю, а боязненно через них перелезаю, делаю пару шагов и срываюсь вниз. От кровавых мыслей на офисной террасе кружится голова, но сознание упорно смакует десятки возможных сценариев моего падения. Каждый раз я соскальзываю иначе, по-разному впечатываюсь в асфальт. Иногда свисаюсь с карниза, иногда пытаюсь допрыгнуть до террасы соседнего дома. Я в безмолвном ужасе рисую у себя в голове последствия таких трюков, с замиранием сердца обозреваю каменный колодец между домами. В парке Гуэль всё иначе. Земли сразу под террасой почти не видно. Взгляд заостряется на объектах на горизонте. Толчок – и ты взмываешь в небо. Воздух, словно морская вода, толкает тебя вверх, утонуть и стукнуться о дно в нём невозможно. Стоит только расслабиться, и Барселона поплывёт под тобой во всей своей архитектурной прелести и рукотворной красоте.

места, туризм, улица, фантазия

Антон боролся с Герардо и повредил шею. В ответственный момент, когда Антон попался на “гильотину” (обратный захват за шею вместе с одной рукой) – и хотел вырваться из удушения, Герардо всеми свои 90 кило резко завалился назад.
– У меня что-то там так хрустнуло, я вначале вообще подумал, что он мне шею сломал, – рассказывал мне позднее Антон.
После рывка была резкая боль, но потом она как-то поутихла, и Антон даже смог закончить тренировку. Ночью он не мог заснуть, так жутко ломило чуть ниже затылка. Через несколько дней стала то и дело отниматься рука.
– Иди к врачу, – посоветовал тренер Хави. – У меня похожая песня. Потянул вот шею, тоже рука отнимается. Врачи обнаружили позвоночную грыжу. Больше года уже лечусь. Конечно, у тебя не обязательно также, но лучше обследоваться.
Поскольку рука не проходила, Антон решил последовать совету тренера и после очередного обострения заявился в срочную травматологии клиники Dexeus. Место это проверенное, я бывал там уже не раз – с растяжением пальцев ноги, рассечением губы, Антон тоже туда ездил, да вот ещё недавно Алессандро, наш итальянский член команды, гонял в Dexeus с подозрением на переломанное ребро.
– Извини, но по страховке Sanitas в срочной травматологии мы тебя обслужить не можем, – заявила, однако, медсестра в приёмной.
На лице у неё при этом играла ехидная улыбочка в духе “накусивыкуси досталиходитьтутдебилы”. Антон пришалел.
– Как так? Постоянно ходил, всегда принимали.
– Кризис. Sanitas прекратил с нами сотрудничество по срочной травматологии.
Надо сказать, в Испании сейчас любая социальная пощечина кризисом объясняется. Вот только почему-то все эти урезки бюджета, да повышения налогов в первую очередь бьют по бедным и среднему слою. Почему-то отсасывают не те, кто на всех этих пузырях недвижимости поживился, а скороее, кто на них ещё и потерял. Отсюда все эти яростные протесты и демонстрации, стычки с полицей.
– Если хотите, возвращайтесь через два дня в порядке очереди, – сказала девушка с улыбочкой, за которой скрывался латентный садист. – Вам поди сейчас надо?
– Сейчас, да, хотелось бы… – пробормотал Антон, потупил немного и, потерев больную шею отнимающейся рукой, пошёл прочь, рентгена не испробовав.
Позднее он сделал рентген на обычном приёме. Грыжу и смещения позвонков у него не нашли. Однако, осадочек от кризисного сервиса остался.

джиу-джитсу, медицина

Думал ли Гауди о том, что его творение будет иметь такой оглушительный успех? Что в его парке, как фотоны в фокусе лупы, будут скапливаться туристы и расслабиться, отдохнуть в таком животрепещущем потоке будет проблематично? Люди непрестанно фотографируют деревья, причудливые колонны, мосты, потолки, стены со всевозможных углов. Десятки тысяч однотипных фотографий каждый день летят в интернет на восхищение друзей и знакомых, лайкятся, притягивают ещё больше разношёрстной радостно-лучезарной публики. На площадях и в аллейках парка много японцев. Прямо из толпы в мою сторону скользит худенькая, молоденькая “куросава” в туфлях на толстенной платформе, в лимонном платьишке и с ультрамариновым национальным зонтиком. На её милом плоском личике царит отрешённая улыбочка Будды. Следом за ней идёт типичный житель заокеанских прерий с надписью “Barcelona Loves Me” на груди. Не густо в парке с испаноговорящими. Зато много русских.
– Пошли-пошли, все к автобусу идём! – словно прапор, командует экскурсовод зазевавшимся россиянам.
– Мами! Мами! – кричит чуть в стороне негритёнок, он дёргает свою приёмную белокожую маму за юбку и указывает пальчиком куда вглубь чащицы.
По истоптанной тропинке гарцует итальянская молодёжь, непомерно громкая и экцентричная. За столиками возле кафе на пикнике расположилась чинная семья афрофранцузов с поразительно угольно-чёрным цветом кожи. Чуть в стороне развлекается и заодно зарабатывает себе на косячок джаз-квартет хиппи.
– Буам, буам, буам-бу-па! – развесёло напевает девушка непонятной национальности и с улыбочкой протягивает шляпу каждому встречному.
Её пение слегка перекликается с группкой типичных испанцев вниз по склону. Они сидят кружком прямо на земле и что-то дружно себе курлыкают под гитару.
Ничего не могу с собой поделать – взгляд мой чаще притягивают гомосапиенсы, чем столбы с завитушками. Колонны, скульптуры – всё это меня восхищает, но ещё больше меня будоражит пестрота бурлящей в своём соку публики.
Парк большой, ходить приходится много. На подошвах моих сандалий пупырышки, явно не продуманные для блужданий по паркам – ступни буквально горят от долгой ходьбы. Только я об этом думаю, как вижу девушку – в её руках туфля, которую она только что сняла с ноги. Пятка у девушки красная и помятая. Девушка ловит мой взгляд, и мы обмениваемся страдальческими улыбками. Передохнув, я бреду к выходу. Уже за территорией парка я обнаруживаю пустую мини-площадь. В центре кранчик с холодной водой. Пустые скамейки. Незамысловатый тихий уголок в сени платанов. Понатыканные по всей площади, они ловят солнце в свои сети, приглушают палящие его лучи. Слышится шелест ветвей и листьев, которые ветерок гонит по плиткам. На площади, устало шёркая сланцами, появляются парень с девушкой. В руках у них по мороженому. Плотно, бочком к бочку, они садятся на каменном парапете, спиной к виду на город. Без разговоров посасывают мороженое.
Следовало окунуться в буйство идей и красок парка Гуэль, в толпы перевозбуждённых туристов, чтобы вновь оценить покой и умиротворение мест менее изысканных, но ничуть не менее ценных. Мест даже более дорогих, если подумать, более интимных, чем кричащий своей необыкновенностью, но оттого такой публичный миллионами обожаемый парк гениального Гауди.

туризм, улица

Открываются границы, дешевеют билеты, появляется все больше образовательных программ зарубежом. Жить не там, где родился, по желанию менять страны и даже континенты становится проще из года в год. Мальчишек и девчонок, которые к окончанию школы успели пожить в разных культурах, или просто детей от смешанных браков, а оттого с рождения мультикультурных, становится всё больше. Здесь, в интернациональной Барселоне, такие космополиты встречаются часто. Кто-то из них уже взрослый, кто-то не так давно дал жизнь новому мультикультурному человеку, кто-то в ближайшие годы станет родителем космополита. Дети с паспортами нескольких государств, которые свободно говорят на нескольких языках, но затрудняются в территориальном определении того, где их дом, потому что дом у них повсюду и из каждого места они вынесли какое-то уникальное “своё” – я им завидую. Мне самому хотелось бы быть таким мультикультурным и мультиязыковым, не привязанным к месту – я это наверстываю с запазданием в тридцать лет. Своим будущим детям я хотел бы дать такое мультикультурное богатство обязательно.
– На каком языке ты говоришь со своими дочерьми? – спросил я как-то моего мультикультурного коллегу Даниэля.
Вопрос этот в случае моего коллеги не простой. Его отец – итальянец, мать – австралийка, жена – англичанка. У Даниэля три родных языка: английский и итальянский от родителей, французский по месту жительства в детстве. Плюс в Барселоне он выучил испанский.
– С дочерьми я всегда говорю на итальянском, – твёрдо ответил Даниэль.
– А как же английский и французский? Будет обидно, если тебе не удастся передать детям твои знания.
– На английском и только на английском с ними говорит жена. Это важно, чтобы у детей была крепкая привязка языка к конкретному человеку. Иначе они начинают путаться и вообще ничего не выучивают. Мы это уже проходили с первой дочерью. Но как-то только мы чётко определили, что с папой надо говорить только на итальянском, а с мамой только на английском, путаница прекратилась.
– А как же твой французский? Я лично бы был жутко рад, если у меня была бы возможность выучить французский от родителей.
– Это ты так думаешь. Они в детсаду говорят на каталонском, в школе будут учить ещё испанский. Четыре языка и так уже выше крыши. С этими бы справились! Если потом захотят французский в довесок, помогу, конечно. Но сейчас пусть лучше кристально ясно: папа – итальянский, мама – английский, вне дома – испанский и каталанский.

итальянцы, самокопание

– В Каталонии традиция собирать грибы давно появилась, – рассказывала мне наша бухгалтерша Эмма, – а у вот наши соседи, как например Арагон, Куэнка, сбором грибов раньше как-то не особо интересовались, хотя есть грибы любили. Предприимчивые каталонцы частенько к ним наведывались. Представляешь, идёшь в лес, а там почти никого до тебя не было – такое грибнику раздолье! Кто денег хотел заработать, ещё проще поступали. Закупали целый грузовик грибов здесь в Барселоне, там цены были низкими из-за переизбытка грибов. Ехали в какую-нибудь Сарагосу и там сбывали всё в два-три раза дороже.
Когда я спросил у неё, какие тут есть грибы, она рассмеялась.
– Самый занимательный гриб, – сказала Эма, – называется “пук волка” (исп. pedo de lobo, рус. дождевик). Он такой белый и округло-раздутый. Если на него прыгнуть, во все стороны разлетается пыль, будто кто-то пустил газы. А ещё есть гриб “труба мёртвого” (исп. trompeta de la muerte, рус. вороночник рожковидный). Несмотря на такое неаппетитное название, “труба мёртвого” вполне съедобна.
Позднее я обнаружил, что гриб “труба мёртвого” из рода лисичковых, только он весь такой траурный чёрной бархатной шляпкой. “Пук волка” же из рода шампиньоновых. Он тоже вполне съедобен, пока не потеряет свою белизну.
Ещё Эмма вспомнила типичный для здешних мест гриб под названием “яйцо короля” (исп. huebo de rey, рус. цезарский гриб). Относится он роду мухоморовых, но при этом парадоксально съедобен. Более того, “яйцо короля” считается большим деликатесом. Для произрастания ему требуется устойчивая тёплая погода, не менее 20 градусов хотя бы полмесяца. Ареал его распространения почти совпадает с зоной расспространнения виноградства, а потому в России он нам почти незнаком.
Есть тут ещё грибы perrechico (гриб Сан Хорхе, рус. рядовка майская), angula de monte (рус. лисичка трубчатая, rebozuelo (рус. лисичка обыкновенная) и много других. Если кому-то интересно, тут есть целый бизнес: за 50-100 евро любого желающего могут вывезти в лес и устроить грибной тур с мастер-классом по всем местным “пукам” и “яйцам”. Стоит только погуглить что-то типа: “curso de setas” (исп. грибные курсы) или “setas turismo rural” (исп. грибы cельский туризм), выложить деньгу и грибной рай с минимумом усилий обеспечен.

загород, испанский, история, каталанский

Арасели смотрела дома телевизор, когда в дверь подолбились. Стук был чрезмерно сильным и неприятным. На площадке послышался шум и топот. Девушка ещё не успела проверить глазок, как снаружи прокричали:
– Быстро спускайтесь! В доме утечка газа! Жителей срочно эвакуируют!
И гонец с грохотом поскакал вниз. Арасели выскочила на площадку.
– Постойте! – крикнула она в узкое межлестничное пространство. – Я так быстро не могу. У меня кошка в квартире!
– Что? Быстрее! Сами спасайтесь!
Арасели набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула. Раньше она работала в сфере ОБЖ, следила за соблюдением норм безопасностей, знала последствия аварий. Сценарии ЧП она отрисовывала в голове ни раз. Быстро, но без суеты, она сходила в туалет, почистила зубы. Спешно собрала важные документы и нашла сумку с молнией. Под кроватью она разыскала кошку и запихнула её в сумку.
– Хвост! Ума, хвост спрячь!
Быстро, но спокойно, Арасели спустилась вниз. Все соседи уже толкались на улице – кто в запахнутом наскоро халате, кто в тапках разного цвета, кто в майке наизнанку, кто с авоськой подмышкой. На их загорелых лицах, однако, отражалось скорее любопытство, чем страх. Жители соседних домов не могли пропустить экстрим-шоу и повысовывались из окон. Под окнами стояли пару белых машин “Guardia Urbana” и красная “Bomberos” (пожарники). Полицейские огораживали подъезд жёлтой лентой. Пожарники деловито прохаживались с датчиками. Как раз в этот момент подошли мы с Паолой.
– Туда нельзя! – заявил полицейский. – Жители? Здесь ждём!
Отыскав в толпе Арасели, мы порадовались, что она прихватила с собой Уму. Вскоре пожарники закончили свою работу. Полицейский разъяснил жителям суть дела:
– Так. Мы всё проверили. Похоже, кто-то из хозяев оставил на кухне газ, а потом спохватился и закрыл его. Вначале сильно пахло, но быстро испарилось. Можем заходить – угрозы нет!
По лестнице мы поднимались, принюхиваясь. Арасели рассказала нам, что, убегая от угрозы огня, дверь нужно прикрывать, но не закрывать её на замок. Дерево создаёт преграду огню, но пожарники войти могут. К счастью, в тот день до этого не дошло.

быт, животные