(окончание, читать начало)

Вдали у контейнеров послышался шум. Жорди переждал полминуты и неторопливо двинулся через тёмный парк, поглядеть на останки Уго.

Из темноты парка навстречу ему шла тёмная фигура. Ферран? Чави? Почему один? Жорди было открыл рот, чтобы поздравить того, кто бы там ним был, с успешно провернутым дельцем, уже мысленно делил содержимое кейса Уго, но поздравление застряло у него в горле.

Фигура была слишком полной для безработного Феррана. И уж тем более для Чави, который, как и Жорди, больше года недоедал.

Читать далее

каталонцы, места, перуанцы, улица, фантазия

Жорди посмотрел на часы. Полночь. Автобус вот-вот должен был подъехать.

На посадочных площадках станции Норд помимо него было только двое: дымящая самокрутку хипповатая девчушка, да пожилой сеньор. Девчушка была пресной деисткой на вид, а сеньор суховат и тоже не особо похож на верующего. Впрочем, даже будь он верующим, Жорди не осмелился бы к нему притронуться. Что делали с браконьерами в нынешние кризисные времена лучше было и не думать.

Из-за поворота вывернул автобус и стал медленно съезжать по склону. Жорди нащупал мобильник в кармане засаленной толстовки, вытащил его и набрал номер.

— Прибытие по расписанию, — произнёс Жорди, не отводя взгляд от приближающегося автобуса. — Да, всё по плану, ждите за контейнером с пищевыми отходами. Я подам знак. Помните, он может быть опасен.

Читать далее

каталонцы, места, перуанцы, улица, фантазия

На обеденном перерыве я, как обычно, сидел на лавочке на проспекте Сан Хуан и читал электронную книжку. На голову мне что-то упало. Шмяк.

Я взял объект рукой — сухой лист платана. Он посмотрел на меня насмешливо.

«Осень на дворе, чего расселся, сибиряк?» — всплыл в голове вопрос листа.

«Какая осень? 27 градусов, — возмутился я. — Трава ещё зелёная. Солнце такое яркое!»

«Осень! — настаивал лист. — 18 октября. Хе-хе, забыл родные края?»

Читать далее

стихи, улица, фантазия

(продолжение, начало здесь) Утром Энрике не услышал будильник, в офис собирался впопыхах – его ждали клиенты – и только по дороге он вспомнил, что даже не вытащил злополучный диск из музыкального центра. Вечером они собирали у себя латиноамериканских друзей. Энрике пришёл с работы поздно, в самый разгар вечеринки, гости уже поели, болтали с хозяйкой и весело приплясывали под сальсу… Энрике сел за опустевший стол, вяло поковырял ложкой в подогретом морочо, потыкал вилкой в креветки, но аппетит не шёл. Энрике косился на центр, лихорадочно пытался вспомнить очередную песню, чтобы прикинуть, сколько осталось до конца. Он подумал, что Сандра навряд ли знала о пятисотом треке, иначе не была бы так беспечна. Собравшись с духом, он поднялся из-за стола, быстро подошёл к центру и ткнул Eject. Трей проигрывателя выезжал мучительно медленно. Гости удивлённо замерли, словно тишина парализовала их. Энрике быстро ухватил диск за край, махнул рукой и запустил серебристый кругляш в открытую дверь балкона. Сандра, которая танцевала рядом, как-то неуклюже вскинула руки, её брови дёрнулись на лоб.
– Дорогая, прости, не могу больше… каждый день слушаем одно и то же!
– Ты!.. – проговорила Сандра, хватая воздух ртом. – Это был мой любимый диск!
В семье вот-вот случился бы скандал, к которому Энрике уже стоически приготовился (всё же лучше группового прослушивания пыхтений и хихиканий из прошлого), но тут, на удивление всех присутствующих, диск, словно карликовое НЛО, впорхнул с улицы в открытую балконную дверь и приземлился на диване. Энрике непроизвольно потряс головой и, пытаясь восстановить психический баланс, выглянул наружу. С террасы напротив с издёвкой помахал пучеглазый сосед, мол, нам чужого не надо.
– На этот раз, мой самородочек (исп. mi tesoro), тебе повезло, – заявила Сандра, возвращая диск в проигрыватель. – Я, конечно, понимаю, работа-стресс, но у всего же есть свои границы! Если тебе так приелась последовательность, я включу “режим перемешивания”…
Энрике открыл было рот, но сумел только шумно выдохнуть. Кровь долбила в виски посильнее возобновившегося ритма сальсы. Вернувшись к столу, Энрике временно затих, моля про себя, чтобы случайно не выпал пятисотый трек. Пытаясь сохранять невозмутимость на лице, он стал обдумывать очередную музыкальную диверсию. Вечер казался нескончаемым. Чем больше песен проигрывалось, тем выше был шанс, что следующим гости услышат пыхтения и сопения. Ужин придал Энрике сил. Он перебрал все возможные варианты избежать неприятностей и остановился на самом простом и надёжном. Дождавшись пока жена выйдет на кухню, он поймал её в коридоре.
– Я не чокнулся! – сердито прошептал он. – Cтресс тут не причём…
Он взял девушку за плечи, и, глядя ей в глаза, поведал о злосчастном треке.
– Дыхание? Сопения? Чавкания? – переспросила Сандра.
Казалось она ничуть не смутилась, даже наоборот повеселела, сморщила нос, готова была расхохотаться.
– Это ведь Бóрис! Он со мной три года жил! Он всегда так пыхтел и обожал лизаться…
– Что? Какой ещё Бóрис??
– Шарпей! Мы его ещё щенком взяли, но потом моя сестра пеерехала и забрала его с собой. А голос – так это ведь мой отец, только помоложе. Неужели не узнал? Ну и фантазёр же ты, Энрике! Релаха-те! Пойдём танцевать!
Но расслабиться под злосчастный диск пристыженному мужу ещё долго не получалось. Пыхтения шарпея Бóриса переплелись в голове Энрике с заокеанским и таким пугающим своей до-энриковостью прошлым жены.

испанцы, отношения, сальса, фантазия, эквадорцы

В квартире испанца Энрике и эквадорки Сандры в пригороде Барселоны сальса никогда не умолкает. Когда ни придешь, постоянно выстукивает четыре на четыре, пиликают инструменты, беспечно напевают латиноамериканские звёзды. Сандра, накрывая на стол, приплясывает, на лице у неё бодрая улыбка. Энрике танцевать не умеет, топчется только на месте, но сальсу тоже любит. Даже работает под неё. Сводит балансы компании и сверяет заказы в Экселе, созванивается с клиентами – всё под сальсу. Когда я спрашиваю его, откуда у них столько сальсы, да ещё такой разной (для меня она звучит, как одна непрекращающаяся мелодия), Энрике моей поддёвки не улавливает и отвечает на полном серьёзе да ещё с гордостью:
– Этот диск у нас из Эквадора. Сандра привезла. Нескончаемый! (Interminable) Сорок часов, пятьсот треков! Я ещё никогда его целиком не слышал…
Но вот однажды я прихожу к ним в гости и музыка почему-то не звучит. Я интересуюсь, в чём дело, не зашоркался ли диск, на что Энрике мнётся, но потом всё же смущённо рассказывает, в чём дело.
Однажды они с Сандрой были в особенном меломанском ударе и не выключили музыку даже на ночь. Только немного приглушили звук, но диск продолжал играть. Он проиграл весь следущий день и следующей ночью тоже остался включённым. Посреди ночи Энрике приспичило утолить жажду. Он пошёл на кухню, но тут услышал чей-то голос в зале. На фоне голоса играла какая-то незнакомая ему сальса. Энрике прокрался в зал и обнаружил, что голос доносился из колонок – он был записан на диске. Застал Энрике только самый конец речи, что-то типа: “…Сандра, вся эта музыка для тебя в память о прекрасных днях в Эквадоре. Не забывай нас!” Голос был мужским, и Энрике решительно не понравился. Далее зазвучало такое, что Энрике подвис, словно перегруженный компьютер, не в силах переварить напор входной информации. В колонках кто-то запыхтел, учащённо задышал, потом раздались какие-то чавкающие звуки. На фоне их явно слышалось приглушённое хихикание его жены Сандры. Осознание, что этот срам может услышать кто-то ещё, выбил его из ступора, и Энрике поспешно выдернул центр из розетки. Вернувшись в кровать, он не мог совладать с эмоциями, улёгся от жены на расстоянии. Ему очень хотелось разбудить Сандру и порасспросить её о странном треке, но, после долгих ворочаний, он всё же решил отложить разговор на утро… (продолжение в понедельник)

испанцы, отношения, сальса, фантазия, эквадорцы

(продолжение, начало здесь) “Три часа ночи. Я подношу мокрое полотенце к глазу, распухшему от удара соском. Сижу с четырьмя немцами на пластиковых стульях на крыше под пляжным зонтиком, который мы пристроили на бетонном парапете. Моросит дождь.
– Хо-хо-хо, Роуль, ты уж пердон-нас, что мы тебя перепугали, – говорит Ганс, парень Анники, – уж и право, не хотели. Девчата тебя очень порекомендовали.
– Говорит, ты гут шпанец, – добавляет Стефан, парень Джудит. – Другим одно едва надо, а ты просто есть друг. Просто показать город с дома! Вот мы и вышел.
Ганс протягивает мне бутылку пива, и я не отказываюсь, это уже пятая за ночь.
– Пей-пей, а то переволновался тут в ожидании, – приговаривает Анника и ехидно подмигивает мне. – Наш баварский Hefeweizen лучше вашей Estrella?
– Estrella?! – восклицает, морщась, Стефан. – Урин!!
Я пожимаю плечами. Мне больше нравятся коктейли, но нет желания спорить. Вообще, сижу какой-то весь безжеланный. Действительно переволновался. Хочется расслабиться и насладиться компанией, без всяких задних мыслей. Вид ночной Барселоны к этому располагает.
– Ещё баварской колбаски? – интересуется у меня Джудит.
Я рассказываю немецким гостям о Барселоне, указывая то на одну, то на другую точку её “звёздной” карты. Про переулки Готик, трансвеститов Рамблас, ресторанчики Раваля, ночные клубы порта Олимпик и Барселонеты, террасы пятизвёздночных отелей, площади Грасии, дискотеки геометрически правильной Эйшамплы. Немцы делятся со мной историями о их родном Мюнхене, как оказывается, тоже довольно живом и молодёжном городе. Когда уже начинает светать, остаёмся только мы с Гансом.
– Ты ведь не думаешь, что я поверил в этот бред с “гут шпанец, просто друг”?
Я напрягаюсь и покрепче сжимаю бутылку. Ганс смеётся.
– Не печалься, – успокаивает он меня, похлопывая по плечу. – Я таким же до Анники был. Ненасытным… но вот, как сошлись мы, так никого больше не надо.
– Она да, что надо… – говорю я, потирая глаз.
– За неё хоть кому бошку оторву! – твёрдо заявляет Ганс, и потом добавляет помягче: – Но тебе нечего бояться. Ты безобидный…
И так мне тошно становится от этого его “безобидный”. Такое бессилие и импотенцию я чувствую, словно этим словом подытоживается всё моё неудавшееся сексуальное похождение, что я спешу проститься с Гансом и спускаюсь с крыши. До дома я бреду пешком. По дороге жалость к себе сжирает сама себя, в пустой от усталости голове крутится всего одна мысль – неплохие ребята эти немцы…”
Мы с Раулем допиваем свои коктейли, расплачиваемся и поднимаемся с мест. Жёлтыми огнями горят башни площади Испании, между ними вдали виднеются магические фонтаны и Музей искусства Каталонии.
– Я на той волне даже к Маше хотел вернуться, чтобы постоянное что-то начать, – подытожил Рауль и по-мальчишески задорно ухмыльнулся, – но потом подумал, какого чёрта? Мне только двадцать пять – ещё успеется!

каталонцы, немцы, отношения, улица, фантазия

(продолжение, начало здесь) “Делаю последний рывок до пятого этажа, но дверь в квартиру немок захлопывается у меня перед носом. Зато я вижу другую, обитую жестью и приоткрытую – на крышу. Выхожу на открытый воздух. На крыше рядами висит бельё, оно трепещет на ветру. Город ещё полон огней, но основные ориентиры уже потухли: чёрные пики Саграды Фамилии, мрачный фаллос Торре Агбар. Вдали у воды, словно притаившийся серый котяра – горб Монжуика. На море горит акулий плавник отеля Vela. Я крепко уцепляюсь за перила, закрываю глаза и, раздув ноздри, глубого вдыхаю фанки-дух ночной Барселоны. Сколько всего происходит там внизу сейчас. Тысячи ‘гири’ и местных плутают по переулкам Готика. Их поджидают арабы и ‘паки’ с доступной наркотой. Народ вываливается из баров Грасии, зажигает на дискотеках, развлекается в ‘клубах джентельменов‘, или просто в кругу друзей и подруг. Я же стою тут на крыше, как последний болван, в ожидании исполнения глупой сексуальной фантазии. Начинает моросить дождь. Ночная прохлада окончательно отрезвляет меня. Я сплёвываю в бетонную пропасть и, доследив падение плевка на проезжую часть, решительно разворачиваюсь к выходу. В дверном проёме вижу две фигуры. Слишком большие даже для моих немецких подруг. Фигуры, похоже, мужские и ничего хорошего не предвещающие.
– Ола! – выкрикивает одна из фигур, и обе тени быстро движутся на меня.
Для меня этот выкрик звучит похлеще ‘Зиг хайль!’ Я сдавленно бормочу “ходер…” и, пока не поздно, разбегаюсь и тараню головой зазор между двумя громилами. Мой блицкриг терпит нижайшее поражение – зазор оказывается слишком узким, и я рикошетом отлетаю на мокрое плиточное покрытие крыши. Парни от неожиданности не успевают даже схватить меня.
– Эспера! Эспера! (исп. Подожди, подожди!) – кричат один с сильным акцентом.
Но потомственный каталонский идальго Рауль Ферран Маркес Пети так позорно не сдаётся. На карачках я улепётываю в сторону белья, и скрываюсь за волнующейся на ветру ширмой простыней и цветных полотенец.
– Сомос амигос! Сомос амигос! (исп. Мы друзья, друзья!) – хрипят незнакомцы.
‘Как же, – думаю я, – друзья выискались. Раскрутят меня за ноги, да как запустят торпедой прямо в портал Милосердия шипастого собора на потеху другим гири.’
Парни осторожно пробираются ко мне, раздвигая руками мокрое бельё. Я шмыгаю носом, вытираю морось дождя на лице и подтягиваю к себе одну из посеревших простыней. При приближении врага накидываю простыню ему на голову и что есть мочи толкаю его к каменному парапету. В паре шагов возникает второй, он делает круглые глаза и вскидывает руки в немом изумлении. Я в нерешительности хватаю розовое махровое полотенце, как раз во время, чтобы отреагировать на атаку парня. Ловко отпрыгиваю в сторону, и словно искуссный торреадор, подставляю громиле мой импровизированный махровый “плащ”. Туша пробегает сквозь него, по-бычьи неуклюже разворачивается, и вот уже оба моих рассвирепевших врага на ногах и между нами никакой, даже тряпичной, преграды. Однако, проход к отступлению открыт. Я резко бросаюсь к чердачной двери, на ходу кидая назад истошное “Lo-o-о-osers!!” и со всей мочи… впечатываюсь лицом прямо в пышный бюст Анники, как раз материализовавшейся в дверном проёме.”
(продолжение в среду)

каталонцы, немцы, улица, фантазия

(продолжение, начало здесь) “В ‘чирингито’ мы отлично проводим время. Я сижу между немками, много шучу, они много смёются. Их мощные мясистые груди подрагивают от хохота, а я едва скрываю своё возбуждение. Смесь алкоголя, полумрака и эмбиента создают у меня ощущение гулкой нереальности происходящего. Меня захлёстывает эйфорией вседозволенности. Я приобнимаю немок за плечи и небрежным тоном говорю:
– А поедемте ко мне? Я вам такую сангрию забацаю, закачаетесь.
– Что, прямо втроем? – громко восклицает Анника.
На её возглас оборачивается пьяный англичанин, что повергает девушек в очередные смеховые конвульсии. Мне одолевает желание раздеть их прямо там на пляже на глазах у всех.
– Отличная идея! – подхватает Джудит тон подруги, закидывает мне ногу на колено и, облизнув пухлые губы, заговорщицки подмигивает мне.
– Я серьезно, – говорю я серьезным тоном.
Девушки переглядываются. Им стоит усилий понять, что я действительно не шучу.
– Знаешь, Раульчик, – говорит Анника, – подожди-ка нас здесь. Мы скоро, только дойдём до “баньо”.
Они шустро выскальзывают из моих объятий и оставляют меня одного. Англичанине за столиком напротив зубоскалят над моим фиаско. Я от них отворачиваюсь и пытаюсь сфокусировать взгляд на огоньках в чёрной морской дали. ‘Каталонский осёл! – укоряю я себя. – ‘Казались такими доступными…’ По ощущениям проходит целый час.
– Рау-у-ульчик… – вдруг раздаётся стерео-шёпот в оба уха.
Каждая из двух девушек кладёт мне подбородок на плечо.
– Мы согласны, – шепчет мне в левое ухо Анника.
– Но только к нам, – добавляет Джудит в правое. – У нас квартирка неподалёку.
В такси выясняется, что ‘квартирка’ у них аж на Саграда Фамилия. Меня садят на переднее сиденье, поэтому по дороге мне ничего не перепадает. Девицы громко хихикают, что-то там сзади ёрзают. Я то и дело кручу головой, ловлю краем глаза их влажные губы, декольте, обнажённые ноги. Тем же занимается и усатый, как таракан, водитель, и меня беспокоит, что живыми мы в обещанный мне рай – фантазию миллионов мужчин – не доедем. Но вот и обшарпанный дом. Узкая чуть ли не винтовая лестница с широким зазором посередине. Спортсменки, звонко смеясь и громко топая, устремляются вверх. Я бегу за ними, хватаюсь за перелила, тяжело дышу. Всё вращается, кружится передо мной. Этаже на третьем я слышу томный шёпот сверху. Задираю голову. Белокурые головки немок торчат из лестничного пролёта двумя этажами выше.
– Рау-у-ульчик… – шепчет Анника.
– Поднимайся на крышу, – шепчет Джудит. – Мы сейчас…”
(продолжение в понедельник)

каталонцы, немцы, отношения, улица, фантазия

Как-то мой каталонский приятель Рауль написал мне по Whatsup: “Ещё не вышел из gym? Могу тебя до дома добросить. Со мной такой казус приключился…” Я знал, что Рауль – болтут ещё тот, наверняка, кофе где-нибудь захочет попить по дороге, а у меня были другие планы на вечер. Но его “казус” звучал многообещающе…
– Ола! Я рядом колесил. Такое дело, тио, прям история для твоего блога!
Один глаз у него был слегка распухший и налитый кровью. В машине Рауль говорить не хотел. Пришлось ехать с ним в центр Аренас на площади Испании. Там на террасе с видом на ночной город Рауль поделился своими похождениями: “Представь картину. Октябрьская Барселона. Полпервого ночи. Пляж Нова Икария. На чёрном небе среди серых марлевых облаков жёлтый серп луны. Я развалился лежаке, потягиваю ‘Пинья Колада’ из трубочки. Пялюсь на спайку мрачного неба и серого моря на горизонте. Думаю, чего это меня сдуру потянуло на этот безлюдный осенний пляж… Лежу прямо, как есть, в одежде и в ботах. Причём даже так не жарко. Прежде чем ложиться, я стряхнул сконденсировавшиеся капельки воды с лежака, но на нём всё ещё сыро и прохладно. Дует свежий ветерок. Позади из кафешки-чирингито доносится гипнотизирующий эмбиент и пьяная английская речь с тяжёлым британским акцентом – джентельмены из Би-би-си расслабляются. Впереди на море в такт музыке моргают огоньки маяков. Оранжевый, белый, красный… Белый, оранжевый, красный… На самом пляже ни души. Он кажется широким и неуютным. Мрачно притягательным… Лежу я вот так, втыкаю в огоньки под музыку, когда на сцене появляются две грудастые феи с волейбольным мячиком.
– Ахцы мрды зихста нихт! Мруда грынц гронхон тох! – ласково переговариваются они, из чего я понимаю только, что залетели они в Барселону из Дойчляндии.
Крупные такие белокурые девахи, в коротких юбках, босоногие. Гарцуют по песку. Ляжки в свете фонарей белеют. Долбают по мячику будь здоров. Потихоньку я подтягиваю лежак в их сторону, чтобы получше насладиться зрелищем. Одна из девах замечает меня и бросает в мою сторону ничего не значимую улыбочку.
– Сеньориты, можно к вам присоединиться? – не теряюсь я.
Оказывается, они вполне прилично говорят по-испански. Я для них, как водится, местная экзотика. Пока долблю за компанию по мячику в ночи, рассказываю о прелестях Барселоны ‘изнутри’. Немки, оказываются, полупрофессиональными волейболистками. Мне, ясно дело, за их темпом не угнаться. Ноги вязнут в песке. Сердце долбится в груди, как пневматическая груша под ударами боксёра-тяжеловеса. Я приглашаю Джудит и Аннику выпить по коктейлю…”
(продолжение в пятницу)

каталонцы, немцы, отношения, пляж, погода, улица, фантазия

– В стороны, в стороны, сами летать не хотите, так другим не мешайте! – приговариваю я, протискиваясь сквозь многонациональную толпу туристов.
Вот я приближаюсь к керамической жёлто-зелёной скамье в виде морского змея, впрыгиваю на неё и затем на бортик. По толпе проносится приглушённый вздох. Какой-то японец пытается ухватить меня за шорты, но я стряхиваю его и цепляюсь глазами за горизонт. Верхний край у бортика закруглённый и скользкий, стоять на гладкой керамической поверхности сложно. Расставив руки в стороны, я какие-то секунды балансирую на перилах верхней террасы парка.
– Мужик, не дури! Только не вздумай сейчас прыгать, – по-русски громко возмущается пузатый соотечественник. – Дай хоть камеру приготовить!
Прицелившись, я ныряю всем телом по направлению между пряничными домиками сторожки и администрации. За спиной кто-то испуганно ахает, слышатся щёлкания затворов, а люди внизу в панике бросаются врассыпную. Вначале меня по синусоиде несёт на парадную лестницу вниз, но затем я постепенно выравниваюсь и с шумом ветра в ушах плавно набираю высоту. Домики с белыми крышами, разношёрстная толпа туристов и мозаичная саламандра остаются далеко позади.
Мне хотелось бы вот так воспарить из парка Гуэль. Открытое широкое пространство его верхней терассы, подпираемое сотней колонн, не случайно было сделано с прицелом на город и море. Уходящий за горизонт завораживающий вид дарит ощущение птичьего полёта над Барселоной. Стоять притянутым к земле там невыносимо. Сила фантазии уносит меня вдаль и ввысь. Выступающие объекты на ландшафте города, словно контрольные точки моего небесного маршрута – Саграда Фамилия в окружении тощих кранов, одинокий силуэт Торрэ Агбар, банк Сабадэль, близнецы небоскрёбы – и, наконец, квинтессенция и символ бескрайней свободы – море. С просторной террасы в нашем офисе у меня так не летается. Взгляд утыкается в отель NH напротив, и я тут же мысленно падаю вниз на улицу, где обычно полно таксистов. На перила офисной террасы я не вспрыгиваю, а боязненно через них перелезаю, делаю пару шагов и срываюсь вниз. От кровавых мыслей на офисной террасе кружится голова, но сознание упорно смакует десятки возможных сценариев моего падения. Каждый раз я соскальзываю иначе, по-разному впечатываюсь в асфальт. Иногда свисаюсь с карниза, иногда пытаюсь допрыгнуть до террасы соседнего дома. Я в безмолвном ужасе рисую у себя в голове последствия таких трюков, с замиранием сердца обозреваю каменный колодец между домами. В парке Гуэль всё иначе. Земли сразу под террасой почти не видно. Взгляд заостряется на объектах на горизонте. Толчок – и ты взмываешь в небо. Воздух, словно морская вода, толкает тебя вверх, утонуть и стукнуться о дно в нём невозможно. Стоит только расслабиться, и Барселона поплывёт под тобой во всей своей архитектурной прелести и рукотворной красоте.

места, туризм, улица, фантазия