Брели мы как-то ночью с австралийкой Мелиссой и еще несколькими экспатами по Виа Лаетане, улице между районами Готик и Эль Борн. На площади Рамона Беренгера III Мелисса вдруг остановилась и указала на конный монумент графа.
‒ Я знаю, как умер этот мужик, ‒ заявила австралийка.
‒ Да ну?
‒ По античным скульптурным традициям, если у коня поднята одна нога, то всадник умер от ранений в бою. Когда две подняты, то значит он прямо в бою скончался. Если все ноги на земле, значит всадник умер естественной смертью.
Я посмотрел на монумент. В ночи, на фоне подсвеченной римской стены 4 века до н.э. и часовни Святой Агаты, конь поднимал одну ногу, однако в красивую античную традицию верилось с трудом. Мелисса сказала, что она тоже вначале не верила, но потом порылась в интернете и нашла тому подтверждение. Я вот тоже порылся. Русские источники как один талдычат, что Мелисса права. Однако, упоминание вездесущих “британских учёных” без нормальной ссылки на источник в одной статье меня насторожило. Англоговорящие авторы разобрали вопрос подробнее и опровергли вату: 1, 2, 3, 4. “Традиция” слишком часто нарушается в известных монументах, чтобы быть универсальной. Что, впрочем, не мешает авторам туристических брошюрок вовсю на неё ссылаться.

история, монументы, традиции, туризм, улица

На пляжах Барселоны в покое лежать невозможно. То и дело маячат пакистанские разносчики пива и прохладительных напитков (“Сервеса!! Бир!! Кола!! Агва!!”) и противные на вид китайские массажистки (“Массахе! Массахе!”). Ахр! Иногда они тащатся прямо один за другим. Не успеваешь отмахнуться от одного, другой уже с тем же самым лезет ‒ вдруг ты передумал? Из тех, кому я готов платить, только кокосоносы (1-2 евро за покусоченную половинку), а из тех, кто мне нравится ‒ the разносчик пончиков. Бывает он довольно редко, но когда появляется ‒ все взгляды обращены к нему. На его голове поднос размером с колесо бигфута, а на подносе навалено пончиков в высоту Пиреней. Поднос балансирует на чернявой макушке без поддержки рук, при этом мускулистый хозяин головы носится по пляжу быстрее скутера. То и дело он покачивается на месте, чтобы уравновесить поднос, подсаживается, просаживается, вихляет на поворотах. Из-под ног весельчака вылетают залихватские облачки песка. Он кружится, смеётся, напевает гимн пончиков, сам наслаждается своим представлением. С одурманенных зноем лиц туристов сходит мутная пелена, на губах проявляются улыбки, глаза зажигаются интересом. Кто-то машет разносчику рукой: “Сюда! К нам! Хотим!” Но большинство неотрывно следит в предвкушении самого интересного (но пока ни разу не случившегося): момента, когда циркач неловко споткнётся, и поднос с грудой жирных пончиков, перевернувшись, хлопнется на песок.

пляж, улица

Самолёт прилетел поздно. Добравшись до площади Каталонии на экспрессе, я побрёл домой пешком по улицам ночной Барселоны. По дороге мне встретился каталонец Виктор, будущий криминалист, мой давний приятель по джиу-джитсу.
‒ Олег, какая встреча! Как дела?
Я рассказал ему, что летал в Вену.
‒ Был я в Вене как-то, ‒ сказал Виктор и поморщился. ‒ Мне не очень понравилось. Народ там какой-то чопорный, неприветливый. Со мной вообще как-то плохо обращались. Представляешь, заходим мы в с отцом в отель. Отец у меня светлый, белокожий, а я в мать ‒ тёмный, волосы курчавые. Так они отца пропускают, а мне говорят: “Стой, куда это ты, мальчик??” За цыгана и бродягу принимают. Так неприятно, кто бы знал. Лучше я уж в Италию буду ездить. Там я, считай, как свой.

австрийцы, каталонцы, улица

Карен, датчанка, приходит на договоренное место встречи в Равале. Встаёт на перекрёстке, поглядывает на часы. Её клубные друзья всё не идут и не идут. Тут откуда ни возьмись какая-то яркая девица на неё как накинется:
‒ А НУ ПОШЛА ОТСЮДА! ЭТО МОЙ УГОЛ!
Карен в шоке, чуть не плача:
‒ Дура! Я и не пытаюсь у тебя работу отобрать, я ПРОСТО друзей жду!!
Надо сказать, Карен любит очень женственно, если не сказать вызывающе, приодеться.

датчане, проституция, улица

Группка бабушек и дедушек собралась в одном из парков на холме Монжуик. С горы открывается панорамный вид на Барселону, но старичкам не до него. Они играют в петанк. По очереди они кидают металлические шары, стараясь подкатить их как можно ближе к кошонету, деревянному шарику, который бросается первым.
– Игра эта к нам из Прованса пришла. Сейчас очень популярна, – говорит один из пожилых игроков. – Мы сюда каждый день приходим играть.
В руке у него специальная верёвка с магнитиком на конце, которая позволяет поднимать шары, не нагибаясь. Как выясняется, дедушке накануне исполнилось 79 лет, но выглядит он довольно бодро, ни тени старческой скорби на лице. В разговоре старичок незаметно соскальзывает в каталанский, но потом спохватывается:
– А… ты на испанском? Или?..
– Я не отсюда. Русский, – поясняю.
Старичок смотрит на меня с интересом.
– В войну были тут русские. И наши потом к вам убегали, – говорит. – Знаешь, а ведь в любой стране есть хорошие и плохие люди…
Он доверительно похлопывает мне по плечу и рассказывает о своей семье, которую разнесло по разным городам и странам.

пожилые, традиции, улица

– Главное – полное расслабление, спокойствие, чем-то медитацию напоминает, – говорит мне тунисец Аммар и, поддерживая за руку, помогает встать на нейлоновую ленту.
Ночная Барселонетта. Пляж. Море. Огни. Вверху на набережной оживлённая ночная жизнь. А я внизу, в свете фонарей на песке, балансирую на ленте, растянутой между двумя пальмами. Лента под ногой бешено дёргается из стороны в сторону. Если бы не поддержка Аммара, я бы мигом кувыркнулся носом в песок.
– Спокойно. Верь в себя. Ставишь одну ногу, придавливаешь ленту к низу, толчок – и ты уже балансируешь. Руки вверх, подбородок поднят – иначе упадёшь.
Секунды две я воюю со своей концентрацией, но больше с ногами, спрыгиваю на песок. Аммар легко заскакивает на ленту, грациозно балансирует, делает длинные прыжки. Следом за ним заскакивает его приятель, вот они уже вдвоём, друг другу не мешают. Спорт их называется слэклайн.
– Ни у кого сразу не выходит, – говорит Аммар. – Мы вот уже три месяца тут каждый день тренируемся. Где-то через месяц действительно хорошо стало получаться. Но это ещё короткая лента, всего 5 метров. Иногда мы до 15 делаем, её больше шатает, а иногда растягиваем эластичную. На ней такие трюки можно вытворять!

пляж, слэклайн, улица

Приезжают ко мне как-то русские друзья из Словении. Одним из будних ночерков идём с ними прогуляться до Саграды Фамилии. Обходим её всю вокруг, охаем и ахаем от восхищения, садимся в парке с тыльной стороны. Тишина. В воздух от нас расползается сладкий дымок. Расслабляемся. Передаем источник дымка по кругу. Общаемся с ленцой. Народу почти нет. Тут какой-то сутулый мужик появляется. Проходит в одну сторону мимо нас. Идёт обратно. Опять топчется поблизости. Останавливается метрах в пяти. Стоит возле забора. Смотрит куда-то в темноту. Недоумеваем. Что надо? Только минут через десять поднимаемся до осознания, кто это. Дух Саграды Фамилии. Ходит по ночам, осматривает свои владения в тишине и покое, распугивает случайных посетителей.

Через день мы сидим на площади Тетуан — Читать далее

места, улица, фантазия

Тащу сумки с фруктами из магазина. Захожу в лифт. Кабина узкая, двери самому открывать надо. Внутри вроде чисто, но явственно пахнет псиной. Я морщусь, думаю, как бы поскорее выйти, но тут вспоминаю… старенькую-престаренькую бабушку. “Ола-ола! Буэнос диас!” Здороваемся всегда с ней по двадцать раз. Она мило улыбается, видно, что искренне рада встрече. На поводке у нее тоже старенький, дряхлый лабрадор ретривер со странным именем “Сифу”. Пёс утыкается мокрым носом мне в ладошку, пыхтит, ждёт с бабушкой лифта. Тяжело им ходить и тем более подниматься, а я тут псину унюхал…

животные, пожилые, улица

Если кто-то думает, что банки ничего за так не делают, что у них только деньги на уме, то он глубоко заблуждается. В Барселоне банки помогают бедным путешественникам!
Захочешь бывает ночью снять деньги в банкомате. Подходишь, а в комнатке за стеклом уже три-четыре человека пристроились на полу. Разложили спальные мешки. Кто-то обнимается, кто-то книжку читает. Пробираешься между ними к банкомату.
‒ Буэнос ночес, сеньор, ‒ говорят. ‒ Буэнос ночес, сеньора.
Чаще всего там настоящие бродяги, замызганные, с торчащими колом волосами, но бывают даже неплохо одетые, интеллигентные. Видимо, наслаждаются жизнью во всей её безыскусной простоте. В Грасии по ночам не найти ни одного помещения с банкоматом, где бы не остановились ценители романтики городских джунглей.

бродяги, улица

Небольшой городок Бланес возле Барселоны. На железнодорожном перроне расхаживает негритёнок. Деловито достаёт из кармана конфетку, разворачивает её, суёт в рот, а фантик не знает куда пристроить. Оглядывается, ничего подходящего вокруг не обнаруживает. Идёт к скамейке, бросает под неё. Вроде как, там он никому не мешает. Доедает конфетку, а поезда всё нет. Идёт к белокожей женщине, видимо своей маме (здесь приёмные дети из бедных стран нередкое явление). Мама даёт ему ещё одну конфетку. Мальчик разворачивает её и по рассеянности роняет фантик на пол. Мама неодобрительно качает головой. Объясняет, что так делать плохо. Показывает на урну в стороне. Мальчик послушно относит фантик туда. Потом вдруг задумывается. Делает серьезное лицо. Возвращается к скамейке. Подлезает под неё, достаёт первый фантик и тоже относит его в урну.

дети, улица