Каждое утро мы всем офисом проводим пятиминутное собрание. Каждый, включая начальника, вкратце сообщает, что он собирается делать в течение дня.
Кася (полька): Сегодня я собираюсь работать над дэшбоардом.
Алексис (француз): А я… возможно, займусь вчерашними багами линкчекера.
Герхард (немец): Что значит “возможно”?
Алексис: Я не хочу быть ложно позитивным! (false positive)
Герхард: Ну тогда я, я… возможно, потестирую результаты твоей работы.
Начальник (каталонец), улыбается: Я сегодня буду работать над месячным отчётом, и… ВОЗМОЖНО… может быть… займусь выплатой зарплат.

каталонцы, офис, французы

– В СССР всё что-то планировали-планировали, а до такого простого закона почему-то не додумались, – задумчиво говорит Антон.
Стоим перед грудой хлама в его новой квартире. Остатки хозяйского дивана, раздолбанные полки, рваный матрас, пыльные, никому не нужные тома энциклопедий. Вторник в Барселоне – День хлама (día de trastos). Только во вторник и только с 20 до 22 можно вытаскивать на улицу крупную шнягу, типа старой мебели, техники и прочего, что не влезает в мусорные баки. В 22 по улицам курсируют мусоровозы, которые мигом собирают выставленное, поэтому всякая рухлядь возле помоек днями не валяется. Антон берёт кусок софы, я – другой. Выносим хлам, возвращаемся. Курсируем туда-сюда. Мне достаётся тумбочка. Протискиваюсь с ней в коридор. Лестничная площадка крохотная, шагаю осторожно, чтобы не долбать стены. Впереди узкая и крутая лестница вниз. Ай! Промахиваюсь мимо ступеньки. Тумбочка больно врезается мне в подбородок. Теряю равновесие, роняю груз. БАХ! БАХ! БАХ! БАХ!.. Громыхает тумбочка по ступенькам. Сам почти кувыркаюсь за ней, но успеваю схватиться за перила. Смотрю вниз. Металлическая дверь в подъезд приоткрывается. Тумбочка с разгона врезается в неё и разваливается на куски. БАД-ДА-ДАМС! ХРАЩ! Следует пятисекундная тишина. Затем дверь приоткрывается. Из-за неё осторожно выглядывает растрёпанного вида мужик.
– Это вы мебель выкидываете?
– Ага, – говорю, а у самого с подбородка хлещет кровь.
– Чё хорошее есть? – интересуется мужик.
– Не, гавно всякое… – говорю.
Да кто бы мне поверил? Расторопный народ на мини-грузовичках растаскивает половину нашего хлама ещё задолго до появления мусоровоза.

быт, законы, улица

Венесуэлец Густаво, фиолетовый пояс бразильского джиу-джитсу, работает военным шофёром в испанской армии в Барселоне. Однажды его просят помочь с организацией соревнований для своего батальона. Бег на 10 км, стрельба по мишеням, единоборства… “Соревнования, это значит, нужные какие-то награды, – рассказывает Густаво. – С баблом у нас последнее время туго. Нам даже зарплату год назад порезали. Поэтому я пошёл и заказал у китайцев медалек подешевле. Думаю, какая на фиг разница, медаль – всего лишь символ. Не за кусок металла борятся, а за уважуху. Настряпали, значит, китайцы мне этих медалей. Аккуратные вполне так вышли. Притаскиваю полковнику похвалиться. Тот берёт ‘золотую’, крутит в руках, осматривает критически. Тут у него брови вздёргиваются, и он бувально нокаутирует меня своим грозным взглядом. ‘А это что за хрень?’ – спрашивает и тыкает в обратную сторону медали. Смотрю, матерь божья, а там большими такими буквами ‘MADE IN CHINA’. ‘Мы, бля, армия королевской, бля, ИСПАНИИ! Мы гордость, бля, всей страны! – кричит. – Какая ещё на хрен Чина? Переделать! Переделать всё к чертям!!’ Я внутри весь дрожу, но пытаюсь взять себя в руки. ‘Как скажете’, – говорю. Беру со стола ручку, достаю блокнот. Смотрю на листочек с расходами. Пишу новый и все цифры от балды умножаю на три. Подаю листочек полковнику. ‘Вот – говорю. – Столько выйдет без Чины.’ Полковник выдёргивает листочек у меня из рук. Впивается в него взглядом. Написанное действует на него побыстрее успокоительного. ‘Хрм, хрм,’ – похрюкивает он. Опять берёт медаль, вертит в руках. ‘Не такая уж и заметная надпись… Да и какой кретин на обратную сторону будет смотреть? Давай сюда своё добро. Свободен, солдат.”

венесуэльцы, военные, каталонцы

– Chaikovski, impresionante! (Чайковский, ошеломительно!) – восторгалась впереди сидящая пожилая сеньора.
Меня распирало от гордости за “своего”. Так хотелось наклониться вперёд и сообщить, что Петр Ильич – мой соотечественник, что он представитель моей, русской культуры. Но звучало бы это как-то глупо, и я сдержался. Мы были в концертном холле L’Auditori. Огромный зал, чистый, светлый, современный. Обшитый пластиком под светлое дерево. Со множеством рядов, балкончиков, лесенок. Сидели мы на самом верху (поднимались по лестнице на четвертый этаж) по бюджетным билетам за 20 евро, но видно было хорошо, всё грамотно построено. Вокруг одни пенсионеры. Помимо меня и Паолы лишь одна молодая пара вдали, и те поди из консерватории. Только что началось второе отделение концерта. Вдалеке внизу муравьиный дирижёр во фраке размахивал руками. В первом отделении прозвучала музыка американского композитора XX века Самуэля Барбера, за ним шёл испанец Хесус Торрес (из Сарагосы). Музыка Барбера сильная, но незамысловатая, к своему стыду я принял его за Чайковского. Более того, слушая его, я красноречиво (насколько это возможно с моим уровнем испанского) расписывал Паоле насколько эта музыка классическо-русская по духу, проводил параллели с саунд-треком к Доктору Живаго. Хесус Торрес ошеломил меня своим напором. В исполнение его творения включились трубачи и барабанщики. Согласно брошюрке концерт был посвящён романтической музыке, и в варианте испанца она была очень пылкая, эмоциональная. Перепады настроения, метания, гром. Я цеплялся слухом то за один, то за другой инструмент, сопереживал. На Чайковском же я обо всём забыл. Музыканты, инструменты, мелодия – на полчаса всё вокруг перестало для меня существовать. Влекомый настроением музыки я витал в своих мечтах, надеждах, переживал душевные порывы. Я грезил наяву. Когда композиция закончилась, я пришёл в себя и посмотрел на Паолу. Её агатово-чёрные с почти неразличимыми зрачками глаза были широко раскрыты, грудь тихо вздымалась. Мы были на одной волне.
– Chaikovski, impresionante! – опять воскликнула сеньора, и зал бурно зааплодировал.

культура, музыка

– Кхэй… экхей! – выкрикивает Антон.
Обхватив за шею, он душит меня на удержании сбоку. Я вырываюсь, отталкиваю его голову руками. Ничего такого особого, вполне рядовая ситуация дзюдо.
– Что случилось? – останавливаюсь я.
– Ты мне пальцами в шею давишь.
– Чёрт.. извини, увлёкся, не заметил…
На следующий в офисе на планёрке Антон хрипит пострашнее Высоцкого. Да что там! Не хуже Луи Армстронга.
– Что это с тобой? – спрашиваю.
– Пхорсле вхчхерхашехнго чхто-рто рхаспурхло гхорло. Пхобарливает.
Смотрю, и правда, синяк и опухоль у него на шее.
– Чёрт. Извини, не хотел. Как-то инстинктивно вышло…
– Дха лхадрно, фхиргня, пхройдхёт. Я вхот на хсегргходня схразу дхва свирхдания нхазнхрачил. Дхва! И ехщё одхрно нха пхослехзахвтра пход вхопросом. Кхак вхырхясхняется, у мхреня тхрепехрь охренхненно схрексуахльный гхолос!

дзюдо, отношения

– Пуф… пуф… – пыхтит француз Анри и держится за голову. – Только что звонил мой бывший. Предложил пообедать вместе, а я не смог отказать… вот иду… не знаю, что и как.
– Но у тебя ведь вроде уже новые отношения?
– Отношения?? Нее… – улыбаясь, отвечает Анри. – Секс, да. Секса хватает. А отношений так и нет с тех пор, как мы с моим бывшим расстались.
– И что теперь?
– Не знаю… не знаю. У нас странно всё. Отношения были, а секса как раз за последний год с ним не было. Как-то после восьми лет надоело в постели. На стороне перебивались. Зато встречались регулярно, везде вместе… Вся Барселона у меня с ним связана. Столько воспоминаний. Там ресторан, там бар… закуток какой-нибудь на площади. Куда ни глянь, везде он в моей памяти. Вот и сейчас звонит… только слышу его голос и вот я уже опять влюблён…. не знаю, не знаю. Пойду. Будь что будет!

геи, французы

По корпоративной рассылке приходит от начальника письмо: “Привет, всем! Небольшая просьба. Мойте, пожалуйста, тарелки в раковине на террасе, а не в туалете. Думаю, ни у кого нет желания разглядывать остатки обеда коллег…” Примерно в то же время в Барселоне начинаются дожди. То льет, то накрапывает, не переставая, недели напролёт, что очень необычно для Барселоны.
Как-то я остаюсь в офисе на обед. Сижу, уткнувшись в компьютер. Слышу, открывается дверь с террасы. Оттуда доносится мощный шум дождя с ветром. Дверь закрывается. Доносится скрип мокрой резины по полу. На пороге комнаты появляется болгарин Эмил в кроссовках, тёмной от воды футболке и обвисших шортах. Бритая голова блестит, на ней виднеются капельки дождя.
– Вот… – говорит. – Вышел помыть тарелку и весь намок.
А у самого вид счатливый-пресчастливый.

болгары, быт, офис, погода

Эквадорка Сандра переехала с мужем на другую квартиру. Только они распаковали вещи, к ним в гости заявилась пожилая соседка.
– Ой, новые ребята! Какие симпатяги. А до вас уже тут трое жильцов сменилось. Тут вообще много молодёжи живёт. Есть и буянящие, есть и нормальные…
– Мы буянить не собираемся, – поспешила уточнить Сандра.
– Да-да, вижу вы хорошие ребята! А я тут уже сорок лет живу. Много всего видела за это время… Однажды один паренёк, Ферран, жену поколотил. Да так, что крики на весь подъезд слышались. Она сбежать пыталась, а он её обратно в квартиру. Кровищи… Полицию вызвали… А Марта и Чави постоянно вечеринки устраивают. Хотя у них и детёнок пятилетний. Этажом выше три девочки живут… вот уж до парней охочи!
Так слово за слово сеньора Мантеро поведала новосёлам подробности жизни чуть ли ни всех соседей, потом перешла на собственную персону. Рассказала, что в её замечательной жизни было до замужества, что после. Какие у неё ангельские дети. Отвязаться от неё было непросто.
– Я всё слышу в этом доме, – подытожила, наконец, сеньора. – Кто когда приходит, когда уходит, когда сексом занимается… Но вы ничего плохого не подумайте! За вами я шпионить не собираюсь!

быт, испанцы, эквадорцы

Герхард – наш бог QA (Quality Assurance / обеспечение качества). Будучи немцем, он особенно щепетильно и безжалостно подходит к тестированию. Самый страшный статус, с которым может вернуться от него выполненный разработчиком тикет (задача) – это “verification failed” (тест провален). “Verification failed” для программиста – это как пощёчина. Вроде и понимаешь, что за дело, что недоглядел, но всё равно морщишься. Ты тут убиваешься всей командой, пытаешься закрыть релиз к сроку, в надежде посылаешь тикет на тестирование Герхарду, а он тебе накуси-выкуси – verification failed! Сопоставимый статус от программиста – это разве что “works for me” (а у меня, бля, работает!) Но Герхард дотошен. Тикеты к нему так просто не возвращаются.
Однажды подходит он практиканту, поляку Матеушу. Тот что-то там делал полдня. Что-то у него не получается. Каланча Герхард нависает над ним. Смотрит-смотрит в монитор. Опирается двумя руками на стеклянный стол. ХРЯЯЩЩЬ!!! Стол раскалывается на две половины. Все шурушки Матеуша вместе с компьютером и двумя мониторами проваливаются в трещину на пол, туда же падает Герхард. Поляк Матеуш едва успевает отпрянуть в сторону. Герхард поднимается с пола, руки в крови, смеётся и громко на весь офис заявляет:
– VERIFICATION FAILED!!

немцы, офис, поляки

Не люблю улетать из Барселоны. Люблю в неё возвращаться. Пятничный вечер. Подходит моя очередь на гейте 13. Закрываю книгу “Lágrmias en la lluvia” (“Слёзы под дождём”) на 66 странице. Я не суеверный, но невольно обращаю внимание на циферки. Особенно когда на душе беспокойно. Подаю паспорт. Женщина в оранжевой форме EasyJet мельком заглядывает в него, визой не интересуется, “Grazie, prego”, пропускает в коридор. На этот раз я лечу в Милан. Согласно прогнозам, погода там промозглая, ниже 10 градусов. Для Барселоны это лютая зима. Но хоть без дождей. А в Барселону как раз на днях вернулось солнце. Яркие лучи пробиваются через иллюминатор. Небо синее-синее… Опять биться. Опять напрягаться, потеть, душить и защищаться от удушения. Заламывать конечности. Кувыркаться на татами. Переживаю. За день до соревнований всегда тревожно. Пытаюсь отвлечься, не думать о победе или поражении. Особенно о поражении. Но мысли словно стая ворон. Карр-карр! Пшли в жопу! Антон не смог на этот раз полететь. Как-то с Миланом у него не вяжется. Опять лечу туда один. А в одиночестве рефлексия зашкаливает. Тшш, тшш… кыш, кыш… Всё, что мне нужно, это море спокойствия. Безмятежности. Ясности. Наблюдаю за взлётом. Под крылом проплывает так полюбившийся за два года город. Барселонета, порт Олимпик, пляж Побле Ну. А дальше море и вдалеке серый ухмыляющийся Милан.

джиу-джитсу, поездки, транспорт