Я достаю клетку, и Ума в ужасе ныкается под кровать. У неё уже есть паспорт с фотографией, данные о прививках, микро-чип с персональным кодом в холке и разрешение на вывоз. Вот только путешествовать она не любит. Высунуть нос в дверь, понюхать таинственный мир лестничной площадки – это запросто. Повтыкать в виды за окном – тоже порой интересно. Но лезть в клетку-контейнер, трястись непонятно сколько и потом вылазить в неизвестность ей кажется нецелесообразным. В автобусе Томск-Новосибирск Уму начинает тошнить. Я беру её на колени, вытираю салфеткой её испуганную мордочку. Ума успокаивается и засыпает. В Новосибирске у радушного дизайнера Коли, в нашем временном пристанище, Уму ждёт сюрприз – хозяйский кавалер. Всю ночь он сторожит Умин контейнер и иногда просовывает сквозь дырки в стенках лапку – пробует дотянуться до пушистой красавицы. Уме в эту ночь не до сна. В самолёте Новосибирск-Москва самое страшное – это рёв турбин на посадке. В салоне же Ума успокивается и засыпает у меня коленях. Перегрузки на взлёте и посадке – сущий пустяк для её ловкого и прыгучего тела. Куда хуже – рёв поездов и шум толпы московского метро. Они взвинчивают трусишку Уму, она суетится – крутится-вертиться внутри клетки, жалобно мяучет. Метро заканчивается, и у моего приятеля Сани на целый месяц Ума обретает счастье. Прозвище у Сани “Мышь”, но он большой и на мышь совсем не похож, поэтому с Умой они ладят хорошо. Я работаю удалённо из дома, и Ума проводит со мной дни напролёт. Что поджидает её в будущем, Ума пока не знает. Для неё реальность – одно сплошное “сейчас”. В Москве оно спокойное и доброе… до того момента, как однажды я достаю клетку и говорю: “Ума, хорошая девочка… мы едем в Черногорию.” До изначально запланированной Барселоны всё ещё далеко…
Роюсь...
