Сама хозяйка Ева встречает меня на входе “борделя”:
‒ Проходи-проходи, располагайся поудобнее, ‒ говорит она. ‒ Вот наше меню, пока можешь присмотреться, выбрать, кто тебе нравится.
Внутри полумрак, всё в красно-чёрных тонах. С десяток гостей лежат, развалившись, на удобных диванчиках. Две или три “поэтессы” в вызывающих одеяниях курсируют между клиентами. Открываю меню: там фотографии девушек и краткое описание. У каждой своя история, свои особенности, свои темы. “Они что, всерьез?” ‒ мелькает шальная мысль, но тут же от неё отмахиваюсь. При таком качественном исполнении не трудно и поверить. Улыбаюсь. О “Prostibulo Poetico” я знаю через Интернет. Ева (американка Келли Свит) раскручивает аналог нью-йоркского проекта в Барселоне. Идея необычная: группа поэтов, стилизованных под проституток, устраивает приватные и групповые сессии посетителям “борделя”. Только вместо интимных услуг предлагает клиентам стихи. Садишься в укромном уголке с девушкой (или парнем) и проникновенно слушаешь её/его поэзию на английском или испанском. По окончанию обычно оставляешь небольшую плату за оказанную услугу. Помимо прослушивания стихов можно также пообщаться с хироманткой и “слепым” картёжным гадальщиком. В программу также обязательно входит довольно качественная живая музыка, а иногда и профессиональный стриптиз. Хотя уровень стихов самый разный ‒ всё же, поэты начинающие, проект существует вот уже несколько лет и, благодаря необычной идее и упорству мадам Евы, уверенно набирает популярность. С каждым разом шоу становится всё изощрённее и интереснее. Последний раз, например, встреча проводилась в барселонском порту Форум, на борту яхты.

американцы, проекты, события

Маша работала многопрофильным переводчиком для российского промышленного предприятия, которое активно сотрудничало с Европой. Однажды её попросили сопроводить группу российского руководства в Барселону. Наши встречались с испанскими коллегами, посещали их офисы, заводы, и, конечно, совместно развлекались. Испанский наши не знали, но особенно старались закрепить дружеские отношения:
‒ Амигас, амигас! ‒ восклицали они. ‒ Бониссимо! Мучас грасиас, амигаc!
Испанцы тоже были рады встрече, но от восклицаний русских коллег слегка морщились. На третий день они подозвали Машу:
‒ Послушай, ты ‒ большая умница, не могла бы ты попросить своих, чтобы они перестали звать нас “подружками”?
Маша смущённо улыбнулась. Она, конечно, слышала ошибку, но донести её до начальства не решалась. Дело в том, что в русском «о» часто произносится как «а», если на него не падает ударение, и русские часто заменяют «о» на «а», разговаривая на иностранном языке. В испанском же они чётко разграничены и меняют суть слов: “амигО” ‒ друг, “амигА” ‒ уже подруга. Понять это нашим легко, но поменять привычку?? Не одноязычному начальству и не за пять дней!

испанский, русские, язык

Жозеп с интересом копается в новостях.
‒ О, сегодня вышла новая Nintento 3D! ‒ вдруг восклицает он.
‒ Будешь покупать? ‒ спрашиваю.
‒ Чёрт, даже не знаю… Хочется, но только вот недавно на память потратился. Слишком много бабла в компы. Надо бы экономить. Ё-маё, я ведь каталонец! (Soy catalan, ostia!)

каталонцы, офис

В нашей секции дзюдо есть один украинец, зовут его Киприян или просто Кипри. Крепкий и упорный парень, тяжелее меня на 15 кг, но поскольку бразильским джиу-джитсу он не занимается, в борьбе на полу он мне позиционно уступает, хотя и финализировать себя ни в какую не даёт. Однажды мы особенно жёстко сцепились. Сидя сверху, я перекрестил запястья у Кипри на вороте и взял его на удушение. Кипри запыхтел, покраснел, но не сдался, а умудрился перевернуться вместе со мной и оказаться сверху. Просунув свои руки между моими он схватил меня на удушение воротом. Мне казалось, что Кипри сдастся быстрее, поэтому вырываться я стал слишком поздно. В какой-то момент я услышал глухой протяжный звук: БВУ-У-У-У-у-уууп… Словно в мире звуков замедлили плёнку и затем остановили её совсем. Мгновение и картинка передо мной изменилась. Я лежал на спине, а надо мной нависал тренер Джорди.
‒ Олег! Олег! Ты в порядке?
Я был в порядке. Только слегка гудела голова и не покидало ощущение будто всемогущий оператор вырезал пару минут из моей жизни. Словно их и не было для меня совсем.
‒ Сколько вам говорил ‒ не терпите до последнего! Сдавайтесь пораньше. Инцидентов нам ещё тут не хватало, ‒ сетовал Джорди.
Но самое интересное, что ни боли, ни удушья я в момент потери сознания не чувствовал. Отключился и всё. Хорошо, что только на минуты.

дзюдо, украинцы

Рома приехал в Барселону три года назад. Друзей у него тут совсем не было, и поэтому он с особой настойчивостью ходил на тусовки разного, но в основном неформального, толка. Знакомых появлялось очень много, но по-настоящему сдружиться всё как-то ни с кем не получалось. Однажды после одного хеви-металлического концерта он задержался в зале, попить пивка. Поболтал с одним приятелем, с другим, утомился и присел на полу возле стены. То и дело прикладываясь к бутылке с “Сан-Мигелем”, он флегматично разглядывал окружающую его публику. Среди массы народа, разгорячённой тяжметом и алкоголем, выделялся один печальный “волосатик”, который слонялся туда-сюда, словно не зная, куда приткнуться. Рома наблюдал за броуновскими движениями паренька минут пять, затем встал и подошёл к нему.
‒ Я смотрю, ты тут друга ищешь, ‒ обратился Рома к пареньку по-английски.
“Волосатик”, словно очнувшись от самого себя, растерянно посмотрел на собеседника.
‒ Так вот, я ‒ твой друг, ‒ заявил Рома и протянул пареньку руку.
Паренёк был испанец, но не местный, звали его Алекс. Руку он Роме пожал, они выпили пивка, разговорились. Через некоторое время они действительно стали хорошими друзьями, и общались ещё около года, пока Рома не уехал обратно в Москву.

испанцы, отношения, русские

Моя приятельница Павлина ‒ чешка, а разговариваю я с ней всегда на испанском. И хотя у нас обоих английский лучше испанского, за месяцы общения мы не проговорили на английском и десяти минут. Когда мы пробуем английский, выходит слишком официозно и бездушно, словно мы заключаем пакт о перемирии или договариваемся об условиях поставок. Испанский намного теплее, неформальнее, естественнее. К тому же он создаёт ауру некой аутентичности, будто мы настоящие испанцы, живущие в Испании. Я привык к Павлине-испанке, и поэтому странная штука происходит, даже когда мы пытаемся говорить не на чужеродном английском, а на родных чешском и русском. Передо мной словно другой человек, которого я совсем не знаю. Чужая мимика на лице Павлины, непривычные нотки в её голосе, иные жесты. Очень сюреалистичное ощущение, словно мой друг одержим демоном. При этом, в отличие от английского, я понимаю, что это и есть настоящая Павлина-чешка, она говорит на своём родном языке. Чешский я понимаю с трудом, а у Павлины сложности с моим русским, поэтому нам приходится переспрашивать и даже простые вещи повторять по-нескольку раз. Мы можем общаться так 5-10 минут, а потом, при очередном недопонимании, один из нас неизбежно опирается на такой удобный и на контрасте родной испанский. С какой радостью мы опять надеваем маски испанцев!

испанский, русский, чешский, язык

Один мой приятель приходит в крупнейший испанский банк “Сантандер”, чтобы получить кредит на покупку квартиры. Все документы у него на руках, просит подсчитать проценты за кредит, детали вкладов и выплат. Перед ним женщина клерк, устало говорит:
‒ Es muy complicado. (Это очень сложно.)
Мой приятель ошарашенно смотрит на неё.
‒ В смысле, сложно?
‒ Calcúlelo su mismo. (Посчитайте самостоятельно.)
Мой приятель мягко так настаивает, но в голове у него проносится, конечно, вереница совсем не мягких мыслей, что-то типа: “Fuck you! What do you mean it’s complicated? Calculcate my fucking mortgage.”
Клерк упирается ещё какое-то время, но видит, что клиент занудный, просто так от него не отвяжешься. В итоге, нехотя соглашается. Под контролем моего приятеля рассчитывает ему все цифры. Получается слишком много. Мой приятель недовольный уходит. Женщина вяло смотрит ему вслед. Что это? Жара-август? Или просто… Испания?

бюрократия, испанцы, менталитет

Испанка Эмма, наш бухгалтер, ходит по офису в цветастом сарафанчике и шутя приговаривает:
‒ Soy la uniqa chica. Nadie me quiere. Nadie me ve. (Я единственная девушка. Никто меня не любит. Никто меня не замечает.)
Хотя и тяжело ей в исключительно мужской компании угрюмых технарей, она никогда не унывает. Всегда приветлива, весела. За день хотя бы раз да услышишь её заливистый смех.
Когда мы обустраивались в новом офисе, на одном из туалетов мы повесили значок с мужчиной, а на другом какой-то остряк предложил просто прилепить фотографию Эммы. Ведь это будет исключительно её комната.
‒ Ха-ха, ну вот уже наймите мне какую-нибудь девушку! Я хоть с ней о туши, платьях и детях смогу поговорить. Думаете, легко вас сутки напролёт выносить?
Но девушки у нас почему-то не приживаются. Практикантки приходят и уходят, а новые долговременные сотрудницы к великому сожалению гетеросексуальной части коллектива не проходят дальше собеседования.

геи, испанцы, офис

Сидел я как-то в компании двух геев: каталонца Альберта и француза Анри. Разговор зашёл о спорте. Я сказал, что тоже имею отдалённое отношение к геям, поскольку занимаюсь бразильским джиу-джитсу, которое за изощренные позы борцов во время боя прозывают “gayest sport ever” (самым гейским спортом). Альберт с Анри неодобрительно покачали головами: “Но ведь джиу-джитсу такое жестокое!” Я попытался разубедить их, сказал мы там не бьём друг друга, а только душим и конечности заламываем, но никогда не доводим до конца.
‒ Знаешь, каким бы я спортом хотел заниматься? ‒ сказал Анри. ‒ Как ни странно, каталонским ‒ кастелями! Представь, вот строим мы башню. И я обязательно стою внизу. Подсаживаю, подсаживаю товарищей. Все они с крепкими такими спортивными задницами. Ты упираешься в них руками, напряжение… поддерживаешь из последних сил. И твои соседи тем же заняты!

геи, каталонцы, традиции, французы

С Джессикой я познакомился в Барселоне на террасе четырёхзвёздочного отеля Barceló Raval. Она тараторила на ломаном испанском, а когда я узнал, что она из Нью-Йорка, мы переключились на английский, и речь её ускорилась ещё вдвое. У Джессики необычная судьба. Её родители ‒ отец колумбиец-итальянец, мать мексиканка-ливанка ‒ прожжённые хиппи. Они кочевали по американским континентам и повсюду таскали за собой своё чадо. С самого рождения Джессики добрые папа и мама обкуривали её марихуаной, кормили ЛСД и прочими средствами для просветления. Когда Джессике исполнилось 8 лет, она научилась избегать родительских экспериментов, а потом и вовсе сбежала из дома. К тому времени у неё уже развилась занятная форма дислексии: когда она смотрит на текст, буквы у неё перед глазами прыгают и прочитать ничего не возможно. Кроме того, её поле зрения ‒ лишь 15-20% от зрения нормального человека, как будто смотришь в свёрнутый лист бумаги. Тем не менее она умудрилась закончить колледж и художественный факультет какого-то университета и стать оплачиваемой художницей-абстракционисткой. Она устраивала выставки в Нью-Йорке, у неё есть клиенты в Дубаи. Она может позволить себе колесить по миру и, хоть и скромно, но жить на своё искусство. Она увлекается фольклорными танцами, йогой, бывала в Москве, жила в Турции и недавно перебралась в Барселону, где особенно дружественны к инвалидам. Джессика уже оформила себе субсидию и нашла группу людей со схожими физическими недостатками.
‒ Врачи говорят мне ходить с тростью и в очках. Я им отвечаю: не пердите в стетоскопы! Пусть я натыкаюсь на стеклянные двери, но калекой я не буду!
Джессика ‒ отличная подруга по вечеринкам. Всегда бодра и жизнерадостна. Пусть в жизни она не прочла ни одной книги, её неуёмный дух продолжает будоражить людей незаурядными художественными образами.

американцы, инвалиды, люди