(продолжение, начало здесь) Утром Энрике не услышал будильник, в офис собирался впопыхах – его ждали клиенты – и только по дороге он вспомнил, что даже не вытащил злополучный диск из музыкального центра. Вечером они собирали у себя латиноамериканских друзей. Энрике пришёл с работы поздно, в самый разгар вечеринки, гости уже поели, болтали с хозяйкой и весело приплясывали под сальсу… Энрике сел за опустевший стол, вяло поковырял ложкой в подогретом морочо, потыкал вилкой в креветки, но аппетит не шёл. Энрике косился на центр, лихорадочно пытался вспомнить очередную песню, чтобы прикинуть, сколько осталось до конца. Он подумал, что Сандра навряд ли знала о пятисотом треке, иначе не была бы так беспечна. Собравшись с духом, он поднялся из-за стола, быстро подошёл к центру и ткнул Eject. Трей проигрывателя выезжал мучительно медленно. Гости удивлённо замерли, словно тишина парализовала их. Энрике быстро ухватил диск за край, махнул рукой и запустил серебристый кругляш в открытую дверь балкона. Сандра, которая танцевала рядом, как-то неуклюже вскинула руки, её брови дёрнулись на лоб.
– Дорогая, прости, не могу больше… каждый день слушаем одно и то же!
– Ты!.. – проговорила Сандра, хватая воздух ртом. – Это был мой любимый диск!
В семье вот-вот случился бы скандал, к которому Энрике уже стоически приготовился (всё же лучше группового прослушивания пыхтений и хихиканий из прошлого), но тут, на удивление всех присутствующих, диск, словно карликовое НЛО, впорхнул с улицы в открытую балконную дверь и приземлился на диване. Энрике непроизвольно потряс головой и, пытаясь восстановить психический баланс, выглянул наружу. С террасы напротив с издёвкой помахал пучеглазый сосед, мол, нам чужого не надо.
– На этот раз, мой самородочек (исп. mi tesoro), тебе повезло, – заявила Сандра, возвращая диск в проигрыватель. – Я, конечно, понимаю, работа-стресс, но у всего же есть свои границы! Если тебе так приелась последовательность, я включу “режим перемешивания”…
Энрике открыл было рот, но сумел только шумно выдохнуть. Кровь долбила в виски посильнее возобновившегося ритма сальсы. Вернувшись к столу, Энрике временно затих, моля про себя, чтобы случайно не выпал пятисотый трек. Пытаясь сохранять невозмутимость на лице, он стал обдумывать очередную музыкальную диверсию. Вечер казался нескончаемым. Чем больше песен проигрывалось, тем выше был шанс, что следующим гости услышат пыхтения и сопения. Ужин придал Энрике сил. Он перебрал все возможные варианты избежать неприятностей и остановился на самом простом и надёжном. Дождавшись пока жена выйдет на кухню, он поймал её в коридоре.
– Я не чокнулся! – сердито прошептал он. – Cтресс тут не причём…
Он взял девушку за плечи, и, глядя ей в глаза, поведал о злосчастном треке.
– Дыхание? Сопения? Чавкания? – переспросила Сандра.
Казалось она ничуть не смутилась, даже наоборот повеселела, сморщила нос, готова была расхохотаться.
– Это ведь Бóрис! Он со мной три года жил! Он всегда так пыхтел и обожал лизаться…
– Что? Какой ещё Бóрис??
– Шарпей! Мы его ещё щенком взяли, но потом моя сестра пеерехала и забрала его с собой. А голос – так это ведь мой отец, только помоложе. Неужели не узнал? Ну и фантазёр же ты, Энрике! Релаха-те! Пойдём танцевать!
Но расслабиться под злосчастный диск пристыженному мужу ещё долго не получалось. Пыхтения шарпея Бóриса переплелись в голове Энрике с заокеанским и таким пугающим своей до-энриковостью прошлым жены.
Роюсь...
