(продолжение; читать начало)
Внутри сооружение собора поражало красотами своего готического интерьера и живо напоминало недавно виденный мною «Санта Мария дель Пи». У алтаря можно было «поставить свечку», то есть бросить монетку, и тогда на табло, утыканным муляжами свечек, на кончике одного из муляжей загоралась лампочка.
Нам хотелось поскорее забраться на самый верх собора. Мы вызвали лифт и вскоре очутились несколькими этажами выше. Там было ещё один зал и ещё один, уже платный лифт. Заплатив пару евро за подъем мы передали билетики скучающему на табуреточке лифтёру. Ко времени, когда мы вышли на террасу, дождь разошёлся не на шутку: «Прочь! Прочь! Туристики!» Он хлестал нас по лицам, заливал за шиворот, раздувал дождевики.
— У меня балетки хлюпают, — прокричала сквозь бурю Олеся, казавшаяся маленькой и хрупкой на фоне Макса, и улыбнулась такой светлой и ничем не сокрушимой улыбкой, которой обладают только потомки тех самых, которые «коня на скаку остановят», да ещё закалённые сибирскими морозами, что стало ясно — никакой шторм не помешает ей покорить тибидабский «Мордор».
Все четверо — Паола, Макс, Олеся и я — взялись за руки и под яростными порывами ветра пошли вдоль каменного ограждения. Как оказалось, собор полностью заглотили облака. Пространство вокруг нас было белым-бело. Вытирая сопли и потоки воды с лица, мы пытались пронзить взглядами дождевую пелену внизу, но различали лишь изредка верхушки деревьев и иногда крыши домов.
Буйство стихии вокруг наэлектризовало наши эмоции. Хотелось скакать, хохотать, кружиться в потоках дождя, шурша дождевиками — карабкаться выше и выше. В этом и была неимоверная крутость собора, что забраться в нём можно было на самый пик центральной башни. С террасы туда вела винтовая лестница. Внутри башни было пусто и тихо — только холодные каменные стены и лестница. Пахло сыростью. Наши голоса гулким эхом гуляли по стенам. Снаружи гудел ветер и шумел дождь.
Когда на самом пике мы выскочили на круговую террасу наружу, мы совершенно ничего не видели, бежали на ощупь, вода заливала глаза, порывы ветра норовили бросить нас на перила. Сделав победный кружок, мы опять заскочили в убежище каменных стен. Однако, мне этого показалось мало. Вдохнув поглубже, я с криком выскочил наружу и, подставляя лицо дождю, побрёл вокруг башни неторопясь, вглядывался в белесую даль, наслаждался эпическим моментом.
Вот он мой Тибидабо. Таким я его запомню. С яростными порывами ветра. Водой. Каменной башней посреди грозовых облаков. Буйством стихии. Таким он теперь будет всплывать во снах моей барселонской жизни.
Мокрые, продрогшие, но жутко довольные (даже моя Паола, изнеженная вечным эквадорским летом), с широченными улыбками на мокрых лицах мы спускались вниз. Когда мы очутились в лифте, пожилой лифтёр нас спросил:
— Вы русские, да? Из вас кто-нибудь говорит по-испански? Как будет по-русски «дождь»? А то ваши идут и идут…
Наивный. Он надеялся, что русских он этим остановит.
Чтобы немного переждать грозу, мы сели на лавочку в зале на одном из центральных этажей. Через проход от нас сидела ещё одна группка мокрых туристов. Впереди них были странные сухие люди в нарядных чёрных костюмах, фраках, вечерних платьях. В боковом нефе готовили свои инструменты музыканты.
— А-а-а-авэ Мари-и-и-и-и-йа-а-ааа! — вдруг заголосила певица. — Гра-а-а-атия пле-е-ена!
В бессознательном священном порыве мой взгляд пополз к высокому потолку, да так там и застыл. В мыслях я вознёсся на уровень фресок и болтался там, паря в звуковых волнах, издаваемых певицей и музыкантами, пока не кончилась песня.
Снизойдя в своё мокрое тело на скамейке, я обнаружил, что странных сухих людей вокруг прибавилось. Надушенные, разодетые. Знать местная, подумалось мне. Среди них мы казались серыми мышками, случайно унюхавшими через норку в стене запах сыра. Олеся с Паолой запереживали:
— Похоже, свадьба готовится! Мы тут лишние. Пойдёмте, неудобно ведь…
Макс наоборот воодушевился, расчехлил свою большую камеру и стал выискивать себе получше место для съёмок.
— Здесь публичное место, — заметил он и поджал губы. — Впереди нас ещё туристы сидят, что такого?
Мне тоже было любопытно остаться и поглазеть на чужую жизнь.
— Что тут смотреть? Это же просто свадьба! — сказала Паола.
Я считал, что «просто свадьбы» в соборах на горе не проводят. Должно быть готовили нечто особенное. Однако, увидеть нам это уже было не суждено. Девушки утащили нас из храма до того, как красивые люди любезно попросили бы нас очистить помещение.
Спускались мы с горы на фуникулёре за грабительские 11 евро, в самом носу вагона, бок о бок с машинистом. Я смотрел за тем, как постепенно рассеивалось небо над городом и думал: «Надо же было поймать бурю на самой вершине. Ведь даже если сильно захочешь, так просто не подгадаешь».
Роюсь...
